андери). Рационалисты вроде немецкого 
психиатра прошлого века И.Ф. Геккера считали это движение чем-то патологически 
болезненным: сама средневековая религиозность и одержимость представлялась 
Геккеру патологическим извращением. Современный западногерманский историк Г.Э. 
Майер усматривает корень детских Крестовых походов в средневековом 
представлении, по которому дети как бы отмечены печатью богоизбранности, 
поскольку они невинны и вместе с тем не владеют никаким имуществом, т.е. ближе 
всего стоят к Христу. В то же время Майер выводит все движение из 
распространенных в начале XIII в. идей апостолической бедности, которые он 
связывает с этим представлением. 
      Только два современных западных историка в какой-то мере приблизились к 
верному пониманию событий 1212 г.  - итальянский медиевист Дж. Микколи и 
датчанин П. Рэдс. Дж. Микколи первым подметил, что источники вовсе не 
изображают участников Крестового похода непременно и исключительно детьми. П. 
Рэдс развил это наблюдение. Углубленно проанализировав все источники, 
содержащие какие-либо сведения по этому вопросу, путем тонкого филологического 
анализа их терминологии он пришел к твердому заключению, что детские Крестовые 
походы вовсе не были таковыми. Они представляли собою движения сельской бедноты 
(по его выражению, "сельского пролетариата"). В них участвовали взрослые - 
мужчины, женщины, девушки, старики, а также и дети. Однако и этот историк, 
пытаясь объяснить трагические события 1212 г., не смог выйти за пределы их 
идеалистического понимания. Для него Крестовый поход бедняков 1212 г. - лишь 
побочный продукт церковно-реформаторских тенденций того времени, вариант якобы 
чисто этического движения апостолической бедности, утверждавшего евангелические 
идеалы и охватившего все классы общества. Это, по Рэдсу, просто попытка вернуть 
Крестовые походы к их изначальным, будто бы чисто религиозным истокам. 
      На самом деле походы 1212 г., история которых столь затуманена 
позднейшими легендами, представляли собой социальное движение в религиозном 
облачении - и на это обстоятельство впервые обратил внимание историк-марксист Э.
 Вернер (ГДР). Действительно, Крестовые походы начала XIII в., именуемые 
"детскими", по сути, означали вспышку того же самого религиозного энтузиазма, 
который увлек на Восток десятки тысяч крепостных земледельцев в конце XI в. Это 
было тоже антифеодальное в своем существе движение, продиктованное 
освободительными мотивами. Не случайно папские буллы умалчивали о событиях 1212 
г., а хронисты из процветающих монастырей отзывались об участниках походов 
крайне неприязненно и даже враждебно. "Пустое и бесполезное дело", - писал 
Марбахский анналист. Он, как и некоторые другие тогдашние историки, рисует 
поход затеей безумцев, родившейся не по Божьему внушению, а из сатанинских 
помыслов. Церковные авторы инстинктивно чувствовали в движении бедняков нечто 
социально опасное, и в этом они не ошибались. П. Рэдс, проявивший максимум для 
буржуазного исследователя объективности, вынужден был признать, что крестоносцы 
1212 г. - это "мятежный потенциал деревни", "резерв еретичества". 
      Так называемые детские Крестовые походы - одно из последних проявлений 
массового крестоносного исступления как превратной формы антифеодального 
протеста крепостного крестьянства, а гибель многих тысяч бедняков (в том числе 
малолетних), воодушевившихся фантастической мечтой об освобождении Иерусалима 
силою своей веры во имя избавления от земных невзгод, - еще одна трагическая 
страница в истории Крестовых походов. 
      6.3. Институционализация Крестовых походов 
      В 1213 г. Иннокентий III возобновил призыв к Крестовому походу на Восток. 
Во все католические страны были направлены папские уполномоченные легион 
фанатических проповедников священной войны. Тут были и самые высокопоставленные 
церковные иерархи (такие, как папский легат, посланный во Францию, Робер де 
Курсон, Жак де Витри, епископ Акры, обошедший североитальянские города, Оливер 
Схоластик, выступавший в западногерманских областях), и обыкновенные монахи. 
Папа распорядился повсюду вербовать воинство христово. 
      Проповедническо-вербовочная кампания, развернутая апостольским престолом, 
продолжалась около двух лет. Затем в ноябре 1215 г. в Риме был созван Четвертый 
Латеранский собор, который принял серию постановлений принципиального характера,
 касавшихся организации Крестовых походов вообще. Если в XII в. фактически 
единственным мероприятием, официально начинавшим тот или иной поход на Восток, 
служила папская булла, то в начале XIII в., когда крестоносный энтузиазм на 
Западе заметно иссяк, в церковных верхах было решено поставить организацию этих 
предприятий на более прочную основу, превратив Крестовые походы в нечто вроде 
постоянного института. 
      Отныне сеньорам и городам сообразно с их имущественным положением 
предписывалось выставлять в поход определенный по численности воинский 
контингент и обеспечивать его средствами на три года. Епископам надлежало 
контролировать поведение тех, кто принес крестоносный обет, а к ослушникам 
применять суровые церковные взыскания. 
      В решениях Латеранского собора 1215 г. важное место уделялось финансовой 
стороне Крестовых походов: речь шла о том, чтобы создать необходимую для их 
проведения стабильную финансовую базу, поскольку становилось все более 
очевидным, что самообеспечения воинов - до сих пор, как правило, они снаряжали 
и содержали себя на собственные средства недостаточно. Чем дальше, тем больше 
давали себя знать изъяны в финансовой подготовке войны за Гроб Господень. По 
инициативе Иннокентия III собор установил обязательный экстраординарный налог 
на нужды походов - крестовую деньгу. Церковнослужители, исключая тех, кто лично 
собирался участвовать в походе, должны были в течение трех лет уплачивать 1/20 
часть своего годового дохода. Папы и кардиналы вносили двойную долю - 1/10 
часть доходов. 
      Решения собора, далее, регламентировали проповедь Крестовых походов. Ее 
должны были регулярно вести епископы и остальное духовенство. В каждую