|
андери). Рационалисты вроде немецкого
психиатра прошлого века И.Ф. Геккера считали это движение чем-то патологически
болезненным: сама средневековая религиозность и одержимость представлялась
Геккеру патологическим извращением. Современный западногерманский историк Г.Э.
Майер усматривает корень детских Крестовых походов в средневековом
представлении, по которому дети как бы отмечены печатью богоизбранности,
поскольку они невинны и вместе с тем не владеют никаким имуществом, т.е. ближе
всего стоят к Христу. В то же время Майер выводит все движение из
распространенных в начале XIII в. идей апостолической бедности, которые он
связывает с этим представлением.
Только два современных западных историка в какой-то мере приблизились к
верному пониманию событий 1212 г. - итальянский медиевист Дж. Микколи и
датчанин П. Рэдс. Дж. Микколи первым подметил, что источники вовсе не
изображают участников Крестового похода непременно и исключительно детьми. П.
Рэдс развил это наблюдение. Углубленно проанализировав все источники,
содержащие какие-либо сведения по этому вопросу, путем тонкого филологического
анализа их терминологии он пришел к твердому заключению, что детские Крестовые
походы вовсе не были таковыми. Они представляли собою движения сельской бедноты
(по его выражению, "сельского пролетариата"). В них участвовали взрослые -
мужчины, женщины, девушки, старики, а также и дети. Однако и этот историк,
пытаясь объяснить трагические события 1212 г., не смог выйти за пределы их
идеалистического понимания. Для него Крестовый поход бедняков 1212 г. - лишь
побочный продукт церковно-реформаторских тенденций того времени, вариант якобы
чисто этического движения апостолической бедности, утверждавшего евангелические
идеалы и охватившего все классы общества. Это, по Рэдсу, просто попытка вернуть
Крестовые походы к их изначальным, будто бы чисто религиозным истокам.
На самом деле походы 1212 г., история которых столь затуманена
позднейшими легендами, представляли собой социальное движение в религиозном
облачении - и на это обстоятельство впервые обратил внимание историк-марксист Э.
Вернер (ГДР). Действительно, Крестовые походы начала XIII в., именуемые
"детскими", по сути, означали вспышку того же самого религиозного энтузиазма,
который увлек на Восток десятки тысяч крепостных земледельцев в конце XI в. Это
было тоже антифеодальное в своем существе движение, продиктованное
освободительными мотивами. Не случайно папские буллы умалчивали о событиях 1212
г., а хронисты из процветающих монастырей отзывались об участниках походов
крайне неприязненно и даже враждебно. "Пустое и бесполезное дело", - писал
Марбахский анналист. Он, как и некоторые другие тогдашние историки, рисует
поход затеей безумцев, родившейся не по Божьему внушению, а из сатанинских
помыслов. Церковные авторы инстинктивно чувствовали в движении бедняков нечто
социально опасное, и в этом они не ошибались. П. Рэдс, проявивший максимум для
буржуазного исследователя объективности, вынужден был признать, что крестоносцы
1212 г. - это "мятежный потенциал деревни", "резерв еретичества".
Так называемые детские Крестовые походы - одно из последних проявлений
массового крестоносного исступления как превратной формы антифеодального
протеста крепостного крестьянства, а гибель многих тысяч бедняков (в том числе
малолетних), воодушевившихся фантастической мечтой об освобождении Иерусалима
силою своей веры во имя избавления от земных невзгод, - еще одна трагическая
страница в истории Крестовых походов.
6.3. Институционализация Крестовых походов
В 1213 г. Иннокентий III возобновил призыв к Крестовому походу на Восток.
Во все католические страны были направлены папские уполномоченные легион
фанатических проповедников священной войны. Тут были и самые высокопоставленные
церковные иерархи (такие, как папский легат, посланный во Францию, Робер де
Курсон, Жак де Витри, епископ Акры, обошедший североитальянские города, Оливер
Схоластик, выступавший в западногерманских областях), и обыкновенные монахи.
Папа распорядился повсюду вербовать воинство христово.
Проповедническо-вербовочная кампания, развернутая апостольским престолом,
продолжалась около двух лет. Затем в ноябре 1215 г. в Риме был созван Четвертый
Латеранский собор, который принял серию постановлений принципиального характера,
касавшихся организации Крестовых походов вообще. Если в XII в. фактически
единственным мероприятием, официально начинавшим тот или иной поход на Восток,
служила папская булла, то в начале XIII в., когда крестоносный энтузиазм на
Западе заметно иссяк, в церковных верхах было решено поставить организацию этих
предприятий на более прочную основу, превратив Крестовые походы в нечто вроде
постоянного института.
Отныне сеньорам и городам сообразно с их имущественным положением
предписывалось выставлять в поход определенный по численности воинский
контингент и обеспечивать его средствами на три года. Епископам надлежало
контролировать поведение тех, кто принес крестоносный обет, а к ослушникам
применять суровые церковные взыскания.
В решениях Латеранского собора 1215 г. важное место уделялось финансовой
стороне Крестовых походов: речь шла о том, чтобы создать необходимую для их
проведения стабильную финансовую базу, поскольку становилось все более
очевидным, что самообеспечения воинов - до сих пор, как правило, они снаряжали
и содержали себя на собственные средства недостаточно. Чем дальше, тем больше
давали себя знать изъяны в финансовой подготовке войны за Гроб Господень. По
инициативе Иннокентия III собор установил обязательный экстраординарный налог
на нужды походов - крестовую деньгу. Церковнослужители, исключая тех, кто лично
собирался участвовать в походе, должны были в течение трех лет уплачивать 1/20
часть своего годового дохода. Папы и кардиналы вносили двойную долю - 1/10
часть доходов.
Решения собора, далее, регламентировали проповедь Крестовых походов. Ее
должны были регулярно вести епископы и остальное духовенство. В каждую
|
|