у формы зависимости, устано-
вившиеся между ихаггарен и имрад, и присутствующие в них элементы 
реципрокации (в том числе в политической сфере — я имею в виду от-
ношения военной защиты и покровительства), свидетельствуют лишь о 
начальных формах неразвитых классовых отношений (Nicolaisen, 1963: 
404; Bourgeot, 1975: 27). 

Ихаггарен являлись корпоративными носителями политической 
власти. Правда, имелись также индивидуальные предводители — амра-
ры различных эттебелов, выбиравшиеся из определенных матрилинид-
жей. Имелся и верховный вождь — аменукал, который одновременно 
был амраром одного из эттебелов. 

Для ихаггарен амрары были обычными военными предводителями, 
ведавшими организацией общественной жизни, а также редистрибуцией 
прибавочного продукта, поступавшего в их кол- 



Ближний Восток 429 

 

лективное пользование. В то же время в качестве вождей всего эттебела 
амрары регулировали взаимоотношения различных сословий, ведали 
распределением его территории и получали за это специальную плату. 
Они получали также плату за пропуск караванов и половину добычи, за-
хваченной в результате набегов их вассалов. Амрары отправляли судеб-
ные функции, налагали наказания и штрафы, которые шли в их пользу, 
следили, чтобы имрар выполняли свои повинности и т.д. Часть этих по-
винностей поступала лично амрарам (Duveyrier, 1864: 353, 427—428; 
Lhote, 1955: 193; Nicolaisen, 1963: 336, 400, 435—436; Keenan, 1977: 
38—9, 40; Gast, 1979: 205—206). 

Характер власти аменукала тоже был противоречивым, хотя и в 
ином отношении. Сильный противовес ей представляла власть амраров. 
Но все же аменукал был амраром крупнейшего эттебела (Кель Рела у 
Кель Ахаггара, Урарен у Кель Аджер). Он имел определенный религи-
озный престиж и представлял объединение в целом по отношению к 
внешнему миру. Его власть возрастала, когда его объединение выступало 
как единое целое, но в XIX в. такое случалось не часто. Аменукалы имели 
самостоятельные источники доходов, сопряженные с их должностью. В 
частности они получали плату за покровительство от соседних племен и 
даже имели трех-четырех помощников (халифа) (Benhazera, 1908: 53, 55; 
Lhote, 1955:189; Briggs? 1960:136; Nicolaisen, 1963: 397—398, 400—401, 
435; Cast, 1979: 206). 

В то же время особый аппарат власти и его функционеры, харак-
терные для любого государства, у туарегов Ахаггара фактически отсут-
ствовали. 

Грань между ранними государствами, особенно в начальной стадии 
их развития, и предгосударственными образованиями (например, разви-
тыми вождествами) всегда до некоторой степени условна и трудноразли-
чима. Тем более трудно провести ее применительно к такому специфиче-
скому обществу, как туареги Ахаггара, крайне небольшому, с жесткими 
сословными перегородками и высшим сословием, одно время обладав-
шим монополией военной силы и принуждения и выступавшим в ка-
честве корпоративного собственника ключевых ресурсов и кол- 



430 Глава V. Номады и государственность 

 

лективного эксплуататора зависших слоев. Более индиви-
дуализированные формы зависимости, сколько бы важное значение они 
со временем не приобрели, являлись производными от взаимоотношений 
различных слоев туарегского общества в целом. Коллективное данниче-
ство было в этом обществе первичным, клиентелла — вторичной. В та-
кой ситуации общество Ахаггара можно считать хотя и классовым (ран-
неклассовым), но еще догосударственным . 

При всех обстоятельствах бесспорно, что общество туарегов Ахаг-
гара достигло очень высокого для кочевников уровня социального нера-
венства при отсутствии сколько-нибудь значительных групп зависимого 
и эксплуатируемого земледельческого населения. В этом отношении се-
верные туареги значительно отличались от южных. У туарегов Кель Ге-
рес соотношение «благородных» и зависимых земледельцев составляло 
1:10 (Bonte, 1979:183). Но в Ахаггаре арендаторы-издольщики (изегга-
рен, арабск. Harratin) начали селиться только во второй половине XIX в., 
и к концу его их насчитывалось всего несколько сотен (Кеепеп, 1977: 
100). 

Подобная ситуация является уникальной для номадов и нуждается в 
объяснении. Частично оно заключается в особенностях взаимоотноше-
ний ихаггарен и имрад. По-видимому, нигде зависимость одних групп 
кочевников от других в рамках единой социально-э