| |
,
по требованию последних обязательно включалось обязательство Китая от-
крывать рынки на пограничных заставах. По словам Сыма Цяня (Ши цзи, гл.
10, цит. по Таскин, 1968: 51), «отличаясь алчностью, сюнну ценили рынки на
пограничных пропускных пунктах и любили китайские изделия, а Хань тоже
была заинтересована в существовании рынков на пограничных пунктах,
чтобы удовлетворять их желания».
Император Сюань-цзун в 1431 г. откровенно объяснял, почему он раз-
решил торговлю с кочевниками: «Китай открыл торговлю вовсе не потому,
что у него нет лошадей и крупного рогатого скота (кстати, лошадей явно не
хватало. — А. X.). Наоборот, варвары целиком зависят от Китая. Если пре-
кратить торговлю, то они непременно озлобятся. Поэтому разрешение двора
на торговлю есть, в то же время, и проявление умиротворяющей гуманно-
сти» (цит. по Мартынов, 1970: 233).
Торговля и торговое посредничество 335
В данном случае многовековой исторический опыт редко оказывал
китайцам полезную службу. Это происходило не потому что, согласно
известному афоризму, единственный опыт, которые можно извлечь из
истории, это, что из нее не извлекают никакого опыта. Просто экономи-
ка, социополитическая организация и идеология Китая настолько отли-
чались от кочевнических, что проще было идти на риск войны, чем по-
трясать их основы.
Но даже и в тех государствах, где придерживались 6оле «либе-
ральных» взглядов на торговлю с номадами, правительств; никогда не
упускали из вида политических соображений. По закону 1212 г. тангут-
ское государство Си Ся (Да Ся) запрещало лицам направляющимся к та-
тарам, изготовлять для них посуду и прочую утварь. За нарушение зако-
на полагалось три года каторги (Кычанов 1977: 58, прим. 3). Шейба-
ни-хан запрещал самаркандским бухарским и хорезмским купцам прода-
вать товары казахам (Ахмедов, 1965: 10). «Несколько раз был издан ав-
густейший указ. чтобы население Туркестана никаких торговых сделок с
казахскими купцами не совершало, и чтобы между ними и жителями
этил земель не было взаимных посещений и поездок купцов. Так что,
несколько раз в некоторых районах Туркестана и городах Хорезма было
приказано ограбить казахских купцов. У ханского величества при изда-
нии этого указа были в виду разного рода мудрые соображения» (Фазла-
лах Ибн Рузбихан Исфахани, 1976: 101).
На Ближнем Востоке, особенно в Сахаре и Аравии, торговля имела
еще большее значение для номадов, чем в евразийских степях, и осуще-
ствлялась на более выгодных для них условиях. Мелкооазисный характер
оседлой жизни во многих областях региона и военно-политическая сила
номадов на протяжении большей части его истории за последние полто-
ры тысячи лет приводили к тому, что от последних в значительной мере
зависело само ее поддержание (ср. Coon,1976: 63). Кроме того, узость
внутреннего рынка и превратности внешней торговли способствовали
частичной ориентации городского ремесла и торговли на удовлетворение
нужд номадов (de Planhol, 1966: 273; см. также Evans-Pritchard, 1949:
44—-45 про Киренаику; Capot-Rey; 1953: 217-219, 227 про Сахару; Пер-
шиц, 1961: 51 про Аравию). По подсчетам Смилянской
336 Глава IV. Способы адаптации номадов к внешнему миру
(1979: 94), в XVII—XV11I вв. около 5 % городского населения Сирии было
занято обслуживанием кочевников.
Приобретение кочевниками проса, фиников и другой земледельческой, а
также ремесленной продукции в оазисах не встречало никаких препятствий.
Их жители испытывали постоянную нужду в мясе, масле, сыре и прочих
продуктах скотоводческого хозяйства (см., например, Nicolaisen, 1963: 63,
218 про Сахару; Першиц, 1961: 55 про Аравию). Более того, сахарские и
аравийские города как торговые центры сильно зависели от торговли с ко-
чевниками. В Аравии номады имели свои постоянные торговые центры, куда
регулярно прикочевывали летом (Wallin, 1850: 36, 46; Doughty, 1888, I: 123;
Philby, 1922, I: 170; Dickson, 1951: 49; Першиц, 1961: 55—56). Кроме того,
вплоть до настоящего времени дожили странствующие торговцы, продающие
бедуинам товары непосредственно в их кочевьях (Awad, 1962: 334; Stein,
196
|
|
