|
и соответствующих технологических навыков (т. е. того, что я
включаю в хозяйственно-технологические предпосылки номадизма).
Второй путь возникновения номадизма можно охарактеризовать как
преимущественно диффузионный, хотя и его история достаточно сложна и
многогранна. Она включает в себя следующие основные моменты: перво-
начальный переход к номадизму в локально-ограниченных центрах в дру-
гих экологических регионах; его дальнейшее распространение в благопри-
ятных экологических зонах (в том числе за счет вытеснения других родов и
видов хозяйства); цепной процесс распространения номадизма, вызванный
216 Глава II. Происхождение кочевого скотоводства
военным превосходством его носителей или иными причинами; способ-
ность кочевого скотоводства к трансформации в новых экологических зо-
нах с соответствующей сменой видового состава стада, но сохранением
прежней направленности хозяйства. Таким образом, диффузионный путь
возникновения кочевого скотоводства не исключает самостоятельной
адаптивной специализации. Но при нем она является не основной, а вто-
ричной.
Средневосточный и высокогорный внутреннеазиатский типы нома-
дизма в основном можно считать диффузионными. Вопрос о номадизме
восточноафриканского типа менее ясен. Надо к тому же отметить, что и
там, где номадизм возник самостоятельно, он сперва появился в отдель-
ных локальных центрах и лишь затем распространился по всему соответ-
ствующему региону. Таким образом, на практике оба выделенные пути
происхождения кочевого скотоводства имеют некоторые общие черты.
В заключение я хочу обратить внимание на один биологический ас-
пект проблемы. Наибольшими способностями к лабильности, трансфор-
мации и хозяйственной «экспансии» обладали мультиспециализированные
типы кочевого скотоводства, в составе стада которых ведущую роль зани-
мали животные с высокой морфологической пластичностью. Напротив,
моноспециализированные типы, или типы, в составе стада которых веду-
щее положение занимали специализированные виды животных (олень, як,
наконец, лама, если иметь в виду не только кочевое скотоводство), в ос-
новном остались эндемичными.
Глава III
Социальные предпосылки взаимоотношений
номадов с внешним миром
Аборигенная модель (native model), научная модель и ре-
альная действительность
Вопрос о том, насколько совпадает аборигенная (folk) модель со-
циальной организации с реальной действительностью, каковы ее функ-
ции и т. д., не нов в антропологии, и не только в ней одной1. Его прак-
тическое значение очевидно. Факт несовпадения стереотипов общест-
венного сознания, т. е. тех представлений, которые общество имеет о
самом себе, и его повседневной практической жизнедеятельности, la
societe pensee и la societe te vecu [общество мыслящее и общество суще-
ствующее], если пользоваться языком Леви-Стросса, известен доста-
точно хорошо. В то же время для любого исследователя социаль-
но-политической организации кочевников важно установить их под-
линные характер и структуру.
По мнению Спунера (Spooner, 1973: 25, 26), «основная функция
аборигенной модели социальной организации — позволить членам об-
щества предсказывать их повседневные взаимоотношения друг с дру-
гом через посредство стабильных социальных групп, стабильных иден-
тичностей, статусов и ролей». Подобное мнение имеет определенные
основания. Надо лишь иметь в виду, что у кочевников аборигенную
модель нельзя представлять как жесткий структурный каркас для фик-
сации малоизменяющейся реальности. Сам каркас — подвижен, и в со-
ответствии со спецификой конкретной действительности приспособлен
не только для статичного функционирования социальных форм, но и
для их трансформаций
1 См., например, многолетнюю дискуссию о трехсословном характере индоев-
ропейского общества в связи с трудами Дюмезиля.
218 Глава III. Социальные предпосылки взаимоотношений номадов...
и изменений. Не случайно сами кочевники явно осознают структурные
принципы своих моделей, но и в то же время нередко весьма смутно
представляют их границы и отдельные детали.
Наконец, необходимо считать
|
|