ония по Александрии как оскорбление 
многовековых традиций. Ведь полководец мог устроить триумфальное шествие только 
в столице своего государства – в Риме и только по разрешению сената. Клеопатра 
презрела все римские обычаи и традиции и устроила праздник по своему желанию. 
Все выглядело так, как при правлении первых Птолемеев: царица в костюме Исиды 
ждала Антония, сидя на золотом троне, установленном в самой высокой точке 
города, на крыльце знаменитого храма Сераписа. Вдоль дороги стояли 
многочисленные зрители, мимо которых шагали легионеры, и в колеснице ехал 
увитый плющом, как истинный Дионис, Антоний. Перед колесницей победителя, как и 
положено, шла захваченная в плен царская семья. Они шли в золотых цепях, не 
склонив головы. Не подчиняясь требованию стражи, Артавазд не преклонил коленей 
перед царицей Египта и обратился к ней как равный. Пораженная таким неуважением,
 Клеопатра в порыве мгновенного гнева приказала увести пленников. За гордость и 
неповиновение они расплатились страшными муками, а сам царь – жизнью.
   Клеопатра была довольна всем происходящим. Ее амбиции, ее желания наконец 
удовлетворены: Рим остался в стороне от праздника, соперница повержена, Антоний 
влюблен и обязан теперь царице слишком многим.
   Те, кто знал Клеопатру юной девушкой, боровшейся за власть, отметили, как 
изменились и методы борьбы, и сама царица.
   Клеопатра испытывала злорадное удовольствие, нанося удары мести, она хитрила,
 притворялась, строила сложные интриги. Она не останавливалась ни перед чем в 
достижении цели. Надо отдать ей должное, Клеопатра не испытывала стыда от всего 
этого. Она действовала не исподтишка, она шла в открытый, но иногда слишком 
беспощадный бой.
   Кульминаций следующего праздника, устроенного в огромном зале гимнасия, 
стала речь Антония, который объявил, что Клеопатре присваивается титул Царицы 
Царей и что она отныне и навсегда будет править Египтом и Кипром совместно со 
своим первородным сыном Птолемеем Цезарем – сыном Божественного Юлия. Правление 
совместно с детьми продлевало ее титул, делало его сложным и витиеватым «Царица 
Царей и мать детей, которые суть цари».
   Александр Гелиос получал Армению, Мидию, Парфию. Его сестре Клеопатре Селене 
отдавали Киренаику и Ливию.
   Самый младший сын Антония и Клеопатры, Птолемей Филадельф, отныне должен был 
управлять египетскими владениями в Сирии и Киликии. Кроме этого, он будет 
осуществлять контроль над мелкими царствами к западу от реки Евфрат.
   Остались неразделенными несколько земель, которые Антоний предполагал 
подарить сыну от Фульвии. Он уже неоднократно намекал, что хочет при первом 
удобном случае перевезти его в Александрию.
   Царица во время объявления решения Антония вдруг вспомнила отца, который 
безуспешно добивался подобного возвышения семьи Птолемеев. Он добивался 
признания двадцать лет, жил в постоянном страхе, боясь решений римского сената, 
в результате которых мог лишиться всего. Церемонией Дарения назвал этот 
праздник Октавиан, наблюдавший за последними египетскими событиями из Рима.

   Месть Октавиана
   Октавиан опасался действий Клеопатры и ждал, что она вот-вот совершит ошибку.
 Слишком увлеклась царица своими победами, так недолго и сорваться. Достаточно 
дождаться подходящего момента и действовать не огнем и мечом, а словами. 
Примером этому был заговор против Великого Цезаря. Там, где бессильно оружие, 
поможет клевета, озвученные пороки соперника, разговоры о проклятьях и связи с 
колдуньей-египтянкой.
   В войне Октавиан, как и прежде, не блистал победами, однако был неплохим 
стратегом. Он понимал, что своими успехами Клеопатра обязана не столько себе, 
сколько авторитету и силе Антония. Стоит ей потерять любовника и мужа, и она 
потеряет все. Скоро даже в своих собственных детях она начнет видеть соперников 
в борьбе за власть. Она боится возвращения Антония в Рим и его встречи с 
Октавией, она мучительно переживает приближающуюся старость. Она уже не та юная,
 очаровательная в своей наивности девушка. Она – опытная безжалостная тигрица, 
растерявшая в этой роли половину своей прелести. Правда, она теперь безумно 
богата, она утопает в роскоши и окружает ею Антония. Но и ее страхи так же 
велики, как завоеванный ею мир. Тот, кто ошибается, делает много ошибок. 
Наступит день, когда царица сама запутается в расставленных ею же сетях. 
Октавиан способен контролировать ход игры, в которой всем отводится вполне 
определенная роль. Октавия станет жертвой хитрой, порочной развратной египтянки,
 виновной во всех бедах римского народа. Антонию при этом придется сделать свой 
выбор, а он, Октавиан, будет наблюдать за финалом этой комедии. Победа в войне 
предопределена. Главное, в ней не прольется столько крови, как на поле брани. 
Октавиан сам выберет место и время решительного сражения. Война с женщиной 
пусть позорна, но захватывающе интересна.
   Октавиану не пришлось долго ждать начала задуманного спектакля. Его 
поторопил сам Антоний на празднике Дарения.
   Рим увидел, как в Египте раздаются детям Клеопатры все земли, завоеванные 
Римом за последние сто лет. Так эти события были освещены агентами Октавиана. 
Образ Клеопатры-Исиды в белой тунике с диадемой фараонов на голове волновал и 
пугал, золотой систр богини в ее руках настораживал. Не слишком ли увлеклась 
царица в своем желании быть живой богиней и мировой владычицей?
   Праздник Дарения был обставлен как самый торжественный ритуал. На царском 
помосте теперь красовались два золотых трона. Второй был занят Антонием в 
костюме Диониса. Рядом с ним на четырех креслах располагались дети. Рим увидел 
в этом символ четырех сторон света, захваченных теперь Египтом. Антоний, 
наверное, потерял разум? Он делит мир по своему усмотр