ли у него красноречия? Будет ли его речь достаточно 
убедительной? Цицерон вдруг понял, что волнуется. Египет привлекал и его тоже, 
но не порабощенный, разграбленный и униженный, а великий и загадочный, как и 
много сотен лет назад. Что это за безотчетное волнение? Цицерон исподлобья 
взглянул на лица сидящих перед ним людей.
   Он – консул, и к его мнению должны прислушаться даже те, кто еще вчера 
спорил бы и, может быть, победил в этом споре.
   Цицерон поднялся, его голос зазвучал твердо и уверенно: «Раньше этого 
добивались открыто, теперь к тому же стремятся тайно, путем подземных ходов. 
Децемвиры скажут то, что и теперь утверждается многими, и прежде говорилось 
часто, – что со времени консульства тех же самых мужей по завещанию 
александрийского царя его царство стало собственностью римского народа. Что же 
вы отдадите Александрию тайным вожделениям тех же людей, открытым требованиям 
которых вы оказали сопротивление? Скажите ради бессмертных богов, как мне 
назвать эту затею? Предложением трезвого человека или бредом пьяницы? Мыслью 
разумного или мечтой помешанного?
   И в самом деле, до кого из вас не дошла молва, что это царство в силу 
завещания царя Алексы стало принадлежать римскому народу? Насчет этого я, 
консул римского народа, не только не стану выносить решения, но и не скажу даже 
и того, что думаю. Ибо по этому вопросу, мне кажется, трудно не только принять 
постановление, но даже высказаться. Я вижу, найдутся люди, которые станут 
утверждать, что завещание действительно было составлено. Я согласен, что 
существует суждение сената о вступлении в права наследства, вынесенное тогда, 
когда мы после смерти Алексы отправили в Тир послов с поручением получить для 
нас деньги, положенные там царем… Что касается человека, который ныне занимает 
там царский престол, то, по-моему, почти все согласятся, что он не царь – ни по 
своему происхождению, ни по духу.
   Другие же говорят, что никакого завещания нет, что римскому народу не 
подобает добиваться всех царств, но наши сограждане готовы туда переселяться 
ввиду плодородия земли и всеобщего изобилия. И об этом столь важном деле будет 
выносить решение Публий Рулл вместе с другими децемвирами, своими коллегами? 
Будет ли он судить справедливо? Предположим, он захочет угодить и присудит 
Египет римскому народу. И вот он сам в силу своего закона распродаст 
Александрию, распродаст Египет; над великолепным городом, над землями, 
прекраснее которых нет, он станет судьей, арбитром, владыкой, словом, царем над 
богатейшим государством.
   Но допустим, что он не будет столь притязателен и алчен; он признает, что 
Александрия принадлежит царю, а у римского народа ее отнимет! Почему же решение 
о наследстве, достающемся римскому народу, должны выносить децемвиры, когда вы 
повелели, чтобы о наследствах частных лиц решение выносили центумвиры?» Цицерон 
замолчал. Судя по восхищенной тишине, воцарившейся вокруг него, он вновь 
одержал победу в сложном споре. Слава богам, подарившим ему великий талант…
   Цицерон и оптиматы одержали победу. Это произошло не только благодаря речам 
консула, но и вследствие того, что широкие слои римского населения в сущности 
совершенно не были заинтересованы в новых землях и колонизации. Удобнее было 
жить в столице. Деньги, хлеб и зрелища можно было получать без всяких усилий, 
продавая свои голоса во время выборов или дебатов в народном собрании.
   Проект Красса и Цезаря провалился. Вопрос о захвате Египта был отложен. 
Птолемей XII удержался на троне. Как ни странно, но именно такой исход дела и 
стал наиболее выгоден Юлию Цезарю.
   Маленькая Клеопатра и не подозревала, какие жесткие споры ведутся по поводу 
ее Египта. Она слышала обрывки разговоров, иногда эти разговоры велись на очень 
повышенных тонах. Она прислушивалась, пытаясь понять, но Рим был так далеко, а 
здесь, рядом, – покой и высокое небо с огромными звездами по ночам, здесь 
свитки папирусов, которые так интересно изучать. Здесь – тихие песни служанок и 
бесконечные рассказы о богах и о ее возлюбленной Исиде.

   Клеопатра-Исида
   Старый служитель в храме Исиды уже давно заметил маленькую хрупкую девочку. 
Она стояла перед прекрасным изображением богини, и ее глаза были широко 
распахнуты. Подслеповатый служитель даже издалека смог разглядеть прелесть лица 
ребенка. Нежная слегка смуглая кожа, вьющиеся волосы, заколотые золотым гребнем,
 тонкая ткань одежды, стройный стан, царственная осанка… Маленькая царица. 
Служитель согнулся в поклоне. «Подойди ко мне, – тихонько позвала Клеопатра. – 
Прочитай мне, что здесь написано?»
   Старик, не оглядываясь на стену храма, чуть прикрыв глаза, нараспев стал 
читать знакомые уже много лет слова: «Дарительница богатств, царица богов, 
всемогущая, счастливая судьбой, Исида, великая именем, создавшая все сущее! Ты 
подумала обо всем, чтобы дать людям жизнь и мир. Ты установила законы, чтобы 
царил порядок, изобрела искусства, чтобы жизнь была хороша. Ты создала 
прекрасный цвет всех плодов. Благодаря Тебе существуют небо и земля, веяние 
ветров и сладкие лучи солнца. Благодаря Твоему могуществу осенней порой волны 
Нила выходят из берегов, и кипящая вода заливает все вокруг, чтобы было вдоволь 
плодов. Все народы, какие живут на бескрайней земле, эллины, фракийцы, варвары 
– все прославляют Твое прекрасное благое имя, хотя на родном языке каждый зовет 
Тебя по-своему.
   Сирийцы и лидийцы называют Тебя как Астарту, Артемиду, Анайю, Лето; фракийцы 
– как Мать богов; эллины – как Геру и Афродиту, как добрую Гестию, как Рею и 
Деметру; египтяне же – как Единую, ибо все эти богини, с такими разными именами,
 Ты, Единая.
   Госпожа, не перестану прославлять Твое могущество, бессмертная 
избавительница, носящая много имен, благая Исида, охраняющая от войн города и 
людей. Все, ожидающие смерти в тюрьме, жестоко без сна страждущ