о как два легиона перешли на сторону Октавиана, он передал их 
вместе с набранными за собственный счет воинами в распоряжение сената для 
борьбы с Антонием.
   Добиваясь власти, Антоний стремился сблизиться с главой сенатской партии, 
знаменитым Цицероном, который, обладая большим влиянием, тоже ненавидел Антония.
 Цицерон с радостью пошел на союз с Октавианом. Он был заинтересован в 
поддержке наследника Цезаря (любимца римской бедноты) и полагал, что неопытный 
юноша будет послушным орудием в его руках. Октавиан старался укрепить Цицерона 
в этом убеждении, всячески заискивал перед ним и даже почтительно называл его 
«отцом»!
   С каждым днем становилось все очевиднее, что в Риме вот-вот вспыхнет 
гражданская война из-за наследства Цезаря. Можно было уже определить главные 
силы, которые столкнутся в этой борьбе: прежде всего убийцы Цезаря и сторонники 
сената. Во-вторых, политики, на словах преданные прежнему государственному 
строю, а на деле стремившиеся занять место диктатора. И, конечно, приемный сын 
Цезаря, девятнадцатилетний Октавиан.
   Теперь Клеопатре нельзя было больше медлить. Нужно было срочно возвращаться 
в Египет и там переждать бурю.
   Теперь близкие царице люди говорили о новой опасности, подстерегающей ее. И 
эта опасность могла проявить себя в любой момент.

   Смерть Птолемея XIV
   Она вновь была в столице, в своем дворце. Казалось, сами стены дворца 
вселяли в сердце уверенность и покой. Клеопатра ходила из комнаты в комнату, 
осматривая любимые, знакомые с детства, уголки просторного дома.
   Неужели все позади? Сначала тяжелые последние месяцы потери взаимопонимания 
и нежности Цезаря, бесконечное решение чужих проблем, которые неожиданно 
оказывались собственными проблемами, боль отчаяния и уколы ревности, любовь...

   С того дня, когда она покинула дворец, казалось, прошли годы. Клеопатра, 
мельком проходя мимо зеркала, взглянула в него. Тяжесть пережитого наложила 
своеобразный отпечаток на лицо. Это нисколько не портило внешность, просто 
делало ее другой. Жестче стал взгляд, резче движения, стремительней и тверже 
походка. Как захотелось вдруг в зеркале увидеть ту девочку, которая, пробегая 
по покоям дворца, пряталась от надоевших служанок, стремившихся усадить ее за 
книги, ту девушку, которая мечтала о любви, веря и надеясь на прекрасное 
царское будущее с сильным супругом рядом. Как Осирис и Исида...
   Клеопатра вошла в тайные покои. Только здесь она могла встретиться с 
друзьями, не боясь быть услышанной более никем. В комнате ее уже ждали. Верные 
друзья (о, Боги, как их немного) встали, увидев царицу. «Приветствуем тебя, 
Великолепная», – прозвучал приглушенный хор голосов.
   Клеопатра оглядела стоящих перед ней мужчин. «Я тоже приветствую вас, друзья.
 У нас много новостей, которые мы можем сообщить друг другу. Те из вас, кого не 
было со мной в Риме, уже знают, что мы неожиданно пережили смерть великого 
Цезаря, да поможет ему Осирис. Эта смерть не станет для нас причиной уныния, а 
лишь причиной скорби. Ради нашего сына Птолемея Цезаря мы будем идти дальше. И 
о том, какой выбрать путь, чтобы не ошибитьс, я хочу услышать от вас. Те, кто 
оставался здесь сейчас, могут сообщить нам новости».
   Минутное молчание прервал Сейтахт – самый старших из присутствующих: «У нас 
есть много слов, которыми мы хотели говорить с тобой о смерти Цезаря, царица, 
но ты не такая, как те женщины, которые теряют себя, теряя мужчин. Все наши 
слова не восполнят потери. Но если ты имеешь в себе силы, надо говорить о дне 
сегодняшнем. Необходимо подумать о твоем муже, Клеопатра. Он скоро вырастет и 
станет мужчиной по нашим законам. Не возникнет ли тогда такой ситуации, при 
которой твои враги в Александрии или Риме потребуют, чтобы ты отреклась от 
престола и передала власть мужу? Ты всю жизнь стремилась к царствованию. Ты 
угодна тем, кто любит тебя и верит в справедливость твоего правления. Что будет 
с тобой, если твой муж станет полновластным правителем?» В зале воцарилось 
напряженная тишина. Сюда не проникали звуки, так же как и отсюда не мог 
проникнуть ни один звук, ни одна мысль... Менафт, вернувшийся вместе с 
Клеопатрой из Рима, прервал молчание: «Что вы можете предоставить в 
доказательство этих предположений?» К нему повернулся начальник охраны, которая 
была верна Клеопатре: «Менафт верит мне на слово? Тогда послушай, что я скажу. 
В Александрии неспокойно. Не все хотят видеть на троне Клеопатру. Люди глупы, 
они не знают, кто будет править ими после царицы. Глупых людей легко поведут за 
собой те, кто хочет уничтожить власть Великолепной. Вот, читай, Менафт, это 
только малая толика того, что читают сейчас те, кто может постичь написанное на 
папирусе».
   В руки Менафту лег лист дешевого папируса. Он взглянул на Клеопатру и, 
повинуясь легкому кивку головы, начал читать вслух: «Вот восстали бедняки и 
стали богатыми. И богатые теперь в горе, а бедняки радуются. Каждый в городе 
говорит: „Пойдем побьем наших знатных!“
   Не различают сына знатного отца от человека, не имеющего такового. Вот дети 
князей побиты об стены...
   Вот законы суда выброшены, и люди рвут их, ходят по ним ногами...
   Смотрите, делаются вещи, которые не случались никогда: царь захвачен 
бедняками.
   Смотрите, тот, кто ничего не имел, стал владельцем богатства, и князь его 
восхваляет.
   Смотрите, владевшие одеждами теперь в лохмотьях, а тот, кто не ткал для себя,
 теперь владеет тонкими тканями...» Менафт не дочитав, вдруг в раздражении 
порвал папирус и бросил к ногам сидящих: «Проклятые рабы! Они не знают, о чем 
говорят. Прости, царица, что принудил тебя слушать это!»
   Клеопатра молчала. Она как будто не слышала