Италии. Он должен был доказать, что все его 
предыдущие труды были лишь приготовлением к той великой работе, которая только 
теперь должна была начаться. Теперь, когда междоусобная война кончилась, он 
мечтал основать более прочное, надежное, добродетельное правительство, 
программой которого будут щедрость по отношению к простому народу, 
административные реформы, крупные военные предприятия.
   Этим и объяснялась вся та нелегкая работа, проведенная им в столь короткое 
время его пребывания в Риме.
   Клеопатра, не имея возможности проводить все время с Цезарем, со стороны 
наблюдала за его деятельностью. С горечью она замечала, что ему, как и ей, не 
хватает умных, энергичных и верных соратников, которые помогали бы привести в 
исполнение великие замыслы и проекты. Как объяснить ему, что один человек, как 
бы он ни был умен и энергичен, с несколькими друзьями и вольноотпущенниками, 
собранными случайно по жизненному пути, не может остановить в обширной Империи 
беспорядок, возникший от длительного социального разложения и перемен. 
Невозможно ему в одиночестве и только при помощи законодательства положить 
конец ужасному антагонизму этого жадного, дерзкого и гордого общества. Одно 
затруднение являлось за другим. Часто они были вызваны нетерпением, с которым 
Цезарь хотел одержать победу. Раздражение, усталость, обольщение от этой 
огромной работы затемнили то сознание удобного случая и действительности, 
которое всегда было так развито у него раньше. Сознавая свое положение, он 
однажды вдруг сказал Клеопатре, что прожил уже слишком долго. Он стал 
вспоминать слова, начертанные на стене храма Птаха и переведенные ему 
Клеопатрой: «Смерть – предел всему».
   Цезарь составляет комментарии о гражданской войне. В них он старается 
показать, что точно соблюдал конституцию, что противная ему партия, а не он 
накладывала руку на имущество и права граждан. Но, к сожалению, факты все 
меньше и меньше соответствовали его словам.
   Клеопатра вдруг почувствовала себя в Риме очень неуютно. Желание уехать то 
появлялось, то исчезало. Когда Цезарь был рядом, она забывала о проблемах и 
слушала только его, строила вместе с ним планы на будущее. Когда он покидал ее, 
жизнь становилась невыносимой. И только маленький Цезарион скрашивал минуты и 
дни одиночества. Были и другие, более сложные, обстоятельства, мешающие 
Клеопатре наслаждаться отдыхом на вилле. «Что говорят обо мне в Риме?» – 
впервые с таким вопросом обратилась Клеопатра к Марку Гермогену. Обычно она не 
показывала посторонним, что не уверена в своем положении близкой женщины 
диктатора. «Что конкретно интересует Великолепную?» – голос Марка дрогнул. От 
его ответа зависело очень многое, это было очевидно. Не случайно вопрос задан 
ему, римлянину.
   «Великолепную интересует, что говорят обо мне и Цезаре. Не надо скрывать от 
меня ничего. Я должна знать, как вести себя дальше с теми, кто появляется на 
вилле и улыбается мне. Мне кажется, ты не будешь играть со мной Марк. Скажи мне 
все, как есть на самом деле, а не как ты пишешь мне в стихах». Марк тянул время,
 чтобы обдумать ответ: «Царице не нравятся мои последние стихи?» «Они 
блистательны, но я хочу услышать от тебя другие слова, Марк. Пожалуйста…» Голос 
Клеопатры понизился до шепота. Она плохо спала ночью. Он видел тусклый свет 
масляной лампы в ее окне: «Клеопатра хочет слышать то, что слышу я?» Она 
молчала. Как сказать правду той, которая так нравится поэту. Он готов слагать 
песни и стихи, оды и драмы, только не правду, которая разобьет ее сердце: 
«Отправь сына няне, царица, я хочу говорить с тобой наедине».
   Лежащие на подлокотниках кресла руки Клеопатры сжались в кулаки. Она 
приготовилась слушать. «Рим не имеет ничего против тебя лично, царица. Рим 
возмущен бесстыдным поведением диктатора. Ему прощались бесчинства во время 
военных походов. Но сейчас все жалеют Кальпурнию. Ведь она не по собственной 
воле стала женой этого человека, это была лишь политическая игра. Но потом ее 
любовь стала искренней и чистой. Теперь она вынуждена принимать тебя в своем 
доме, царица. На чьей же стороне будут люди? Собственно говоря, это участь не 
одной Кальпурнии и не преступление Цезаря. Эта участь ожидает всех женщин 
высшего общества, которые не порочны, не развратны, не распущены. Такие честные 
женщины, как Туллия и Корнелия, вдовы Красса и Помпея. Разве они не были 
принесены в жертву своими родителями. Жертву чему? Политическим интригам! Таких 
женщин будут брать замуж, покидать, снова брать, и так из года в год всю их 
жизнь. Да, да, Клеопатра. Всю жизнь, несмотря на возраст, на добродетель 
супруга, они будут менять дом, служанок, мужей. Они лишены даже счастья 
материнства. Их дети остаются в доме мужа, а следующий муж дарит им пасынков, 
которые часто старше своей мачехи. А потом муж покинет их ради очередной гетеры 
или вольноотпущенницы». Марк перевел дух и решился поднять глаза на Клеопатру. 
Она смотрела прямо перед собой в окно на голубое чистое небо, и оно плескалось 
в ее наполненных слезами глазах.
   «Это зло времени, Клеопатра, времени, в котором мы живем. Это неизбежность, 
возникающая при беспорядках, причиненных великой переменой в цивилизации, 
которая вот-вот свершится. И каждая женщина отдает ей часть скорби. Но на этот 
раз общество обвиняет во всем Цезаря. Как будто это он виновен во всеобщем 
пороке, выставляя свой собственный напоказ».
   Марк замолчал. Молчала и царица. Что теперь ждет поэта? Страшная тайная 
смерть в темном коридоре ночью или смерть от руки убийцы днем на городской 
улице? Клеопатра встала и медленно пошла к выходу из комнаты, гордо подняв 
голову, увенчанную тонкой диадемой в виде змеи. У самого выхода она оглянулась: 
«Благодарю тебя, Марк. Завтра жду тебя утром с новыми стихами. Возможно, 
приедет Цезарь, и я хочу, чтобы он услы