что Хоремхеб «восстановил храмы повсюду от болот Дельты до Нубии. Он создал
множество статуй… украшенных драгоценными камнями, повелев совершать перед ними
ежедневные жертвоприношения. Все сосуды в храмах были сделаны из серебра и 
золота. Он
назначил жрецов, и их помощников, и стражей. Он передал им земли и скот, 
снабдив их всем
необходимым для жизни».
Совершая жертвоприношения забытым богам, Хоремхеб стремился вернуть Египту его
прежнее могущество, твердой рукой он наводил в стране порядок, возвращая ее от
фантастической утопии к добрым старым временам. Он был адептом здравого смысла.
Хоремхеб повел свои армии в Судан и вернулся, ведя с собой вереницу пленных 
царей,
связанных веревкой. В отличие от Эхнатона Хоремхеб не отличался человеколюбием, 
и руки
пленников были связаны так, чтобы причинить им боль.
Он ввел ряд строгих законов и управлял своим царством сурово, но справедливо.
Узнав, что Сирия продолжает бунтовать, он собрал армию и так проучил смутьянов, 
что
лишь через несколько лет после его смерти потребовалось предпринять новый 
военный
поход в те земли, которые некогда потерял Эхнатон.
Глава 4
ЭХНАТОНА ПРЕДАЮТ ЗАБВЕНИЮ
Теперь жрецы Амона-Ра начали открыто поносить Эхнатона как вероотступника и
негодяя: они восстанавливали имя своего бога в тех местах, где оно было стерто, 
и где
только могли стирали имя и изображения Эхнатона. Наконец, они разобрали храм 
Атона в
Карнаке и использовали каменные блоки для строительства пилонов в храме 
Амона-Ра.
Вскоре было решено, что мумия Эхнатона» не должна покоиться в мире рядом с
мумией Тиу в Долине царей. Поэтому гробницу снова вскрыли, во всех надписях 
стерли имя
Эхнатон, а затем уничтожили изображения царя в настенных росписях. Мумию 
подняли из
гроба, стерли надписи с ненавистным именем на золотых лентах, которые были 
пропущены
под телом, вдоль спины и спереди. Затем тело вернули в саркофаг, с которого 
также стерли
предварительно имя Эхнатона.
Может возникнуть вопрос, почему тело не разорвали на куски и не развеяли 
останки по
ветру, если ненависть к фараону была столь велика. Однако египтяне испытывали 
особое
уважение к телам умерших и считали святотатством уничтожать мумию, даже мумию
вероотступника.
Кроме того, никому не пришло бы в голову разрушить тело того, на ком когда-то
лежала царственная благодать, – это противоречило бы многовековым традициям. 
Стирание
имени уже считалось достаточным наказанием, таким образом душе правителя 
отказывали в
праве на молитвы его потомков. Он становился безымянным изгнанником, бродящим
неузнанным и беспомощным по обширному подземному миру.
Только имя Эхнатон вызывало такую ненависть; возможно, жрецы согласились бы
заменить его первоначальным именем царя – Аменхотеп, если бы их заставили 
сохранить
имя фараона на мумии. Имя и изображение Аменхотепа IV не было стерто с 
памятников, но
все изображения фараона после того, как он принял имя Эхнатон, были уничтожены.
После того как гробница была осквернена присутствием вероотступника, она уже не
подходила для Тиу, поэтому мумия царицы была куда-то перенесена, скорее всего, 
в
гробницу ее супруга Аменхотепа III. Усыпальницу, в которой лежала мумия, 
разобрали на
части. Ее попытались перенести на новое место успокоения царицы, но задача 
оказалась
слишком сложной, и куски усыпальницы так и остались лежать в погребальной 
камере.
Некоторые из принадлежавших царице погребальных принадлежностей, вероятно,
просто забыли унести. В гробнице осталась только мумия Эхнатона. Саркофаг, в 
котором
она находилась, покоился на погребальных носилках, возвышавшихся примерно на 
полметра
над землей. В нише размещались четыре канопы с крышками.
Теперь, наконец, жрецы с проклятиями оставили своего врага в покое. Прежде чем
выйти из темного обиталища смерти, один из них содрал золотую фольгу с маски на 
крышке
саркофага и унес с собой, спрятав в складках своей одежды. Вход в гробницу 
заложили
камнями и запечатали печатью некрополя. Со временем камни и песок скрыли все 
следы.
Жрецы не позволяли людям даже просто произносить имя Эхнатона, и к концу
правления Хоремхеба в официальных документах его именовали не иначе как «тот