ективные «это», 
имеющие простое местоположение, были «подлинно реальны»! Все внутренние 
измерения, во всех холонах, человеческих и иных, были полностью уничтожены, и 
призрак в машине начал издавать свой грустный и одинокий стон, тем более 
жалобный, что у него не было даже сил привлечь внимание.
     Когда только объекты с простым местоположением являются подлинно реальными,
 тогда сам разум полностью становится tabula rasa, совершенно чистым листом, 
который впоследствии заполняется картинками или представлениями, отражающими 
эту единственную реальность: объективную и чувственно-воспринимаемую природу. 
Нет никакого подлинного Духа, нет никакого подлинного разума, есть только 
эмпирическая природа. Нет сверхсознания, нет самосознания, остались только 
подсознательные процессы, которые бесконечно и бессмысленно проносятся в 
системе переплетенных «это». Великая Холархия разрушилась, как карточный домик 
под порывом ветра, и на ее месте теперь находится только сеть природы с простым 
местоположением.
     Таким образом, добро пожаловать в современность, в мир Нисходящего 
принципа. Вся истина, которую можно подлинно познать, — это истина моноприроды, 
объективных и эмпирических процессов, и для этого совершенно не требуется 
методов Восходящего пути. Нисходящая сеть поверхности, мир троглодитов, пустой 
до самого основания.
    
    
    Инструментальная рациональность: мир «это»
    
     В: Кажется, что реальна только материя. Как и почему наука забыла про 
другие области?
     КУ: Все выдающиеся ученые эмпирической науки — Кеплер, Ньютон, Гарвей, 
Кельвин, Клаузиус, Карно — были захвачены теми массовыми преобразованиями, 
которые были вызваны индустриализацией. И наука, и производство были связаны с 
областью «это», так что они опирались друг на друга в порочной спирали, 
отталкивая все другие заботы на периферию. Другими словами, область «это» имела 
двух очень мощных защитников — достижения эмпирической науки и власть 
индустриализации.
     Технико-экономическая основа общества (нижний правый сектор) устанавливает 
конкретные формы, в пределах которых культура развивается и может развиваться. 
Основа не определяет культурную надстройку в том сильном смысле, который 
предавали этому утверждению марксисты, но она действительно устанавливает 
различные пределы и возможности (например, фактически невозможно объявить 
рабство вне закона при аграрном производстве, и также невозможно доказать 
равноправие женщин).
     Теперь базисом инструментального производства была индустриальная основа. 
Конечно, такую роль уже выполняли лук и стрелы, затем мотыга, затем плуг, но 
как насчет парового двигателя? Или двигателя внутреннего сгорания? Двигатель, 
машина, во многом были простой эволюцией производительных сил и в этом смысле 
стояли в одном ряду вместе с первым камнем, поднятым для удара, или первой 
палкой, использовавшейся как копье. В этом смысле в индустриализации не было 
ничего такого, что было бы радикальным разрывом с прошлым — мужчины и женщины 
всюду и всегда искали способы обеспечить свои основные потребности при помощи 
инструментов. Но по мере того как развитие этого сектора становилось все более 
сложным, растущая власть машины индустриальной основы сделала инструментальное 
производство принципиально важным вопросом.
     Культура развивает свои возможности в пределах технико-экономической 
основы. И в рамках индустриального базиса развивался производительный, 
технический и инструментальный менталитет, мировоззрение, которое почти с 
необходимостью делало «это» доминирующей областью.
     Сегодня многие критики склонны связывать большинство проблем с 
индустриализацией. Она считается причиной механистического мировоззрения; она 
ответственна за разрушение органической культуры; за создание аналитического и 
фрагментарного мира; за разрушение единства общества; за экологические 
катастрофы; за крах религиозного сознания.
     Я не думаю, что это действительно основные проблемы. Я считаю, что все они 
полностью производны. Центральной проблемой является то давление, которое эта 
производственная основа оказывает на сознание, чтобы оно уделяло внимание 
области «это». То есть власть индустриализации вкупе с достижениями 
эмпирической науки призывает людей выбирать тот мир, в котором реальны только 
«это». Все остальное является следствием этого выбора. Все другие проблемы 
происходят от этой проблемы.
     Область объективного разрасталась, как раковая опухоль, патологическая 
иерархия вторглась в области «я» и «мы», колонизировала их и начала 
доминировать над ними. Моральные решения культуры были быстро поставлены в 
зависимость от технических решений науки. Наука решала все. Все проблемы в 
областях «я» и «мы» были сведены к техническим проблемам в области «это». Наука 
не только начала решать все проблемы, она начала решать то, что было основной 
проблемой, — она начала определять, что было реально, а что не было.
     В: Значит, проблема состояла не в том, что новая наука была ориентирована 
на анализ и разделение, а не на синтез и объединение?
     КУ: Абсолютно нет. Проблема состояла в том, что и атомистическая наука, и 
целостная наука были «измами» из объективного мира. Обе внесли свой вклад в 
разрушение. Атомистические «это», целостные «это» — один и тот же кошмар.
     В: Но от представителей «новой парадигмы» мы постоянно слышим о том, что 
мы живем в раздробленном мире, потому что «старая ньютоновская» наука была 
механистической, аналитической и атомистической, и эти аналитические понятия 
заполонили общество и вызвали его разделение. И все, что теперь требуется от 
общества, — это принять новые холистические науки, начиная от квантовой физики 
до теории систем, и это избавит нас от разделения. А вы говорите, что и 
атомистическая, и холистическая наука — один и тот же кошмар.