характер и принципиально тяготеет к модернистскому «большому сжлю» Я думаю, что 
его книга вообще есть один из последних модернистских проектов в гуманитарных 
знаниях
    Попробуем понять, что же — помимо универсальных антропологических смыслов — 
скрывается за михаилинским «пространством» «Пространство» — очень русская и 
очень британская тема Русская, потому что «ледяная пустыня», потому что «три 
дня ска чи — не доскачешь», потому что «одна шестая» Россия вообще прежде всего 
«пространство», а потом уже «время», «история» и проч Но в этой теме очень 
важен и британский поворот' «Пространство» — это гигантские британские колонии, 
Индия, Африка, Азия, Австралия, то есть те самые места, где проживают племена и 
народы, являющиеся естественным материалом для исследования антрополога 
Британский джентльмен, отправляясь в колонии, сохранял множество привычек из 
жизни метрополии, однако в каком-нибудь Пешеваре он вытворял вещи, совершенно 
не совместимые с мирными домиками родного Дербишира Именно так работали те 
самые «пространственно ориентированные коды», о которых написана книга, 
находящаяся сейчас от читателя на расстоянии последнего абзаца моего 
«Непредисловия» Да и сама эта книга построена по пространственному принципу — 
автор путешествует, идет «тропой звериных слов» по нескольким избранным им 
пространствам (от Скифии и гомеровского эпоса до современной российской тюрьмы 
и порноискусства) и обстоятельно высвобождает все те же самые неизменные 
культурные коды Какие7 Чтобы узнать это, надо прочесть книгу
    И последнее Книга Вадима Михаилина хотя и повествует о пространственно 
ориентированных культурных кодах, очень многое говорит о времени, нашем времени 
И о попытках не попасть под воздействие (даже очарование) уловок этого самого 
нашего времени  Иными словами, она и об истории тоже
Кирилл Кобрин
         1 Напомню читателям еще одну ипостась Вадима Михан 1ина — он известный 
переводчик с ашлиискою Именно Михаи inn подарил русскому читателю колониальный, 
ориентл шыскии «Александрийский кварге!» Лоренса Даррелла и ультрамодерниыекую 
прозу Герiруды Слаип
    
ОТ АВТОРА
    Эта книга являет собой результат пяти лет работы с комплексом гипотез в 
области исторической, культурной и социальной антропологии, который еще в 1999 
году получил рабочее название «пространственно-магнетического подхода». Термин 
вынужденно точен, а потому его приходится объяснять. Речь прежде всего идет о 
детерминированности различных культурных практик (поведенческих модусов, 
навыков социальной самоорганизации, кодовых систем, способов мировосприятия) 
той территорией, на которой в данный момент находится индивид или группа 
индивидов. Причем термин «территория» (или «зона») здесь понимается не с чисто 
пространственной, а с культурно-антропологической точки зрения и восходит к 
антропологической теории, имеющей отношение к событиям весьма далеким (по 
времени) от тех феноменов, которые я выбрал в качестве объектов исследования.
     В свое время американский антрополог Оуэн Лавджой, рассуждая о причинах, 
породивших человеческое прямохождение [Lovejoy 1980; 1981], высказал гипотезу о 
цепи факторов, собственно и породивших человека как биологический вид. Одним из 
этих факторов, имевшим определяющее значение, он счел изменение в способе 
воспроизводства, позволившее антропоидам резко повысить численность популяции 
при одновременном наращивании выигрышных стратегий выживания. Высшие 
человекообразные обезьяны, с его точки зрения, вымирают в первую очередь потому,
 что рожают слишком умных детей. Крупный мозг, позволяющий резко увеличить 
количество потенциально доступных поведенческих навыков, требует, во-первых, 
длительного внутриутробного периода созревания плода, а во-вторых, еще более 
длительного периода «детства», необходимого для усвоения соответствующих 
навыков, уже накопленных группой к моменту рождения детеныша. В результате 
период от рождения одного детеныша до рождения другого затягивается на долгие 
годы, поскольку самка просто не может «позволить себе второго», пока «не 
поставит на ноги первого».
    С точки зрения Оуэна Лавджоя, гоминиды решили эту проблему изящно и просто. 
Они придумали «детский садик». В самом Деле, зачем каждой самке таскать на себе 
своего детеныша (что, помимо прочего, приводит к ограничению мобильности и к 
ухудшению собственного рациона), когда две-три взрослые самки при
    
12

В. Михаилин

помощи нескольких неполовозрелых «девочек» (которые еще не могут иметь 
собственных детей, но вполне в состоянии ухаживать за чужими) могут обеспечить 
относительную безопасность и ухоженность детенышей всей стаи. При этом большая 
часть взрослых самок не отходит далеко от «гнездовой зоны». Самцы же проходят 
эту зону, ничего не потребляя, но зато, не будучи отныне скованы детеньпиами и 
самками, могут существенно расширить внешние границы «своей» территории. Данная 
стратегия «развязывает руки» большинству стаи, которая отныне может позволить 
себе вырабатывать совершенно иные способы «потребления территории». А кроме 
того, таким образом снимается «ограничитель рождаемости»: человек, как известно,
 едва ли не единственный биологический вид, который совокупляется и 
размножается вне прямой зависимости от каких бы то ни было сезонных, 
периодических и других природных факторов.
    Новые способы «потребления территории», по Лавджою, в первую очередь 
сводятся к принципиальному размежеванию зон и способов добычи пищи между 
различными группами доселе единой «стаи». Лавджо