ть героем, «младшим сыном»,
       1 И продолжает расцениваться как некая сюжетная несообразность даже и 
современными исследователями, см.: [Клейн 1998].
    
Греки

201

готовым погибнуть ради славы и общего «победного» счастья, либо иметь таковых 
под рукой. Потому Агамемнон и обращается к ахейцам версхлоутес. Арное,, 
«ферапоны Аресовы»1, — в надежде пробудить в них готовность к самопожертвованию.

    Впрочем, он тут же переходит к теме «несчастливой судьбы», которая не 
позволила до сих пор и не позволит впредь ахейцам взять город. Главный образ, 
на котором держится весь пафос этой речи, — это образ гнили.
Древо у нас в кораблях изгнивает, канаты истлели; Дома и наши супруги, и наши 
любезные дети, Сетуя, нас ожидают...
(II, 135-137)
    И веревки, и корабельное дерево здесь семантически значимы помимо прямых 
денотативных смыслов. О связи образа плетеной нити или веревки с образом судьбы 
сказано вполне достаточно (см.: [Онианз 1999]). Связь дерева (в том числе и как 
материала) с семантическими полями жертвы и судьбы была разобрана выше, в 
«скифском» разделе книги. В данном случае эта связь усугубляется тем 
обстоятельством, что речь идет не просто о дереве, а о дереве корабельном, то 
есть о средстве пересечения семантически весьма значимой водной преграды.
    Итак, речь идет о пришедших в негодность, гнилых судьбах ахейцев, готовых 
променять свое адекватное воинской территории звание «ферапонов Ареса» на 
возвращение к домам, женам и детям, то есть открыто предпочесть долю старшего 
сына. Эти люди вдруг остро осознали ценность человеческой жизни, и в первую 
очередь
        1 Перевод Гнедича, «слуги Ареса», не совсем точен, ибо привязан к более 
позднему бытовому смыслу слова. Ферапон есть лицо, добровольно посвятившее себя 
герою или богу, его второе «я», готовое в любой момент слиться с ним, принеся 
себя в жертву. Так, Патрокл — ферапон Ахилла, но никоим образом не его слуга. 
Кстати, другое, также позднее понимание этого термина во многом и определило 
классическое греческое восприятие взаимоотношений Ахилла и Патрокла как 
гомосексуальных. Готовность пожертвовать собой ради своего Ераотпс, или 
cpwuevoc, входила в своеобразный воинский кодекс чести. Достаточно сказать, что 
беотийцы и элейцы ставили в бою гомосексуальных партнеров рядом друг с другом, 
явно эксплуатируя эту готовность к самопожертвованию (см.: Ксенофонг. Пир. 8, 
34). Фиванский «священный отряд», который, единственный из всей 
фиванско-афинской армии, не отступил перед фалангой Филиппа II Македонского в 
битве при Херонее ни на шаг и лег на месте до последнего человека, весь состоял 
из гомосексуальных пар. Подробнее об этом см. в главе «Древнегреческая 
"игривая" культура...» данной Книги и в монографии К. Дж. Довера «Греческая 
гомосексуальность» [Dover 1978].
    
202

В Михайлин   Тропа звериных слов

своей собственной, которая может быть продолжена в детях, земле и в семейном 
фарне. С таким воинством можно было бы отстоять родные города, но Илиона 
действительно никак не взять.
    Стоит ли удивляться тому, что войско, едва услышав призыв Агамемнона, не 
оскорбляется в лучших чувствах, а как раз наоборот — бежит вышибать из-под 
кораблей подпоры и прочищать ведущие в полосу прибоя канальцы Стоит ли 
удивляться тому, что уже после перехода судьбы — стараниями Одиссея — на 
сторону Агамемнона Терсит фактически повторяет Агамемнону в лицо те претензии, 
которые Ахилл уже высказал ему или еще выскажет через послов'. И далее все 
происходит именно так, как должно' на место выбывшего Ахилла выдвигаются новые 
герои, вроде великолепного и неудержимого Диомеда, но всей Диомедовой удалью, 
вкупе с хитростью Одиссея и неколебимостью Теламонида Аякса, не переломить 
судьбы, которая отвернулась от ахейцев сразу после ухода Ахилла.
    Кстати, вывернутая наизнанку ситуация Ахилла—Агамемнона возникает и по 
другую сторону «линии фронта» — после смерти Сарпедона и Патрокла, между 
Главком и Гектором. Гектор, статусный троянский муж (правда, при живом отце и 
царе Приаме), вынужден быть самым ярым из защитников Илиона. Правда, играет он 
при этом всегда «по правилам», предлагая противнику «взрослые» условия 
поединка: сперва Аяксу, позже Ахиллу. Аякс внемлет, и поединки между ним и 
Гектором с завидной регулярностью превращаются в «статусное испытание судеб». 
Ахилл, одержимый киооа после смерти Патрокла, ни о каком испытании судеб 
слышать не желает. Он сам — судьба, и статусные правила ему не указ. Между тем 
Гектор просит всего лишь о том, чтобы после его вероятной смерти Ахилл отдал 
тело родным Гектора для подобающих статусных похорон:
Тело лишь в дом возврати, чтоб Трояне меня и троянки, Честь воздавая последнюю, 
в доме огню приобщили.
(XXII, 342-343)
    Гектору должно упокоиться по статусному, домашнему обряду, получив тем 
самым последнюю честь/часть семейного фарна,
     ' И главными «параллельными местами» здесь являются упрек в неправедном 
распределении добычи и травестийный призыв к vooroc, в сопровождении 
предложения оставить Агамемнона — как самого «ярого воина» — под Илио-ном 
одного Смысл вполне внятен раз вся добыча, а с ней вся слава и весь воинский 
фарн принадлежат одному Агамемнону, то он вполне справится и сам, без войска
    
Греки

203

чтобы навсе