вия. Ссора Ахилла и Агамемнона парадоксальным образом переворачивает 
привычные отношения между «старшими» и «младшими».
5. СИТУАЦИЯ СТАТУСНОЙ НЕОПРЕДЕЛЕННОСТИ
    Итак, перед нами ситуация полного хаоса, в которой статусная 
неопределенность в позициях двух заметнейших фигур в ахейском войске приводит к 
конфликту, а тот, в свою очередь, — к ситуации «мира наизнанку», в котором 
ролевые агенты меняются местами. «Вечный юноша», герой по праву рождения Ахилл 
думает о возвращении домой и о необходимости смириться с выбором доли старшего 
сына; властитель Агамемнон, утративший право на воинскую удачу, не замечает 
этого и рвется в бой. Понятно, что ничего хорошего из этого выйти не может ни в 
том, ни в другом случае. Текст же будет стремиться к восстановлению утраченного 
равновесия, и в этом, собственно, и будет состоять его основной пафос.
    В случае с Агамемноном утрата воинского счастья и магическая 
несостоятельность и «неправедность» дальнейших боевых действий являют себя 
буквально с самого начала. Вся вторая песнь
А потеря колесницы для дворцовой армии значила неизмеримо больше, чем потеря 
десятка «бегунов» для варварской армии.
     Есть интереснейшая, на мой взгляд, взаимосвязь между профессионализацией 
римской армии и переходом Рима от расширения границ к обороне завоеванного. 
Особо обращает на себя внимание и тенденция к варваризации римского лимеса, а 
затем и римской армии в целом. Римский легион был идеальной для своего времени 
боевой машиной; но в конечном счете легионы были вытеснены с исторической сиены 
варварскими дружинами, причем произошло это еще при жизни Западной империи.
     Современные профессиональные армии позволяют буквально за несколько дней 
ликвидировать менее оснащенные вооруженные силы «третьих» стран. Так, хеттские 
колесницы до поры до времени тоже неплохо справлялись со слабо организованными 
и плохо вооруженными варварами, — стоило только тем выйти на равнину. Но 
практика уже показала полную беспомощность оснащенных самым современным и 
дорогостоящим оборудованием «структур безопасности» перед десятком 
«террористов».
     Реальная проблема заключается в том, что любая «зона изобилия», 
организующая себя — для пущего удобства сограждан — исключительно по «старшей» 
модели, плодит вокруг себя окраинные элиты, которые не только чувствуют себя 
обделенными и обиженными, но и имеют под рукой бесконечный и Дешевый 
человеческий ресурс: мириады «младших сыновей», которых нужно только вовремя и 
грамотно направить на нужный небоскреб.
    
200

В. Михайлин. Тропа звериных слов

«Илиады», вплоть до начала «Списка кораблей», посвящена магическому обоснованию 
этой несостоятельности. Сперва Агамемнону является сон о возможности взять 
Илион одним ударом и без участия Ахилла, — сон ложный, но волею Зевеса 
«прочитанный» Агамемноном и его военным советом как истинный и пророческий. 
Кроме того, обычно мудрый Нестор не просто не видит обманной природы сна, но 
особо подчеркивает, что сон не может быть не истинным, поскольку приснился он 
именно Агамемнону. Итак, Агамемнон здесь — источник обольщений и ложных надежд.
    Затем Агамемнону приходит в голову довольно странная мысль «испытать» 
войско, объявив ему на общей сходке о разочаровании в возможности достичь цели 
похода и о желании поход прекратить, то есть фактически о собственной 
несостоятельности и неправомочности в качестве «фарнового» военного вождя. 
Остальные ба-силеи должны при этом отговорить бойцов слушаться Агамемнона и 
возжечь в них боевой пыл, — так сказать, от противного. Затея эта совершенно 
нелепа с прагматической точки зрения1, но имеет глубокий 
ритуально-магистический смысл. Агамемнон не может не осознавать ущерба, 
нанесенного его «удаче» историей с Хрисеи-дой—Ахиллом—Брисеидой. Он не может 
начинать решающего боя с той ущербной удачей, которая у него осталась, какие бы 
вещие сны ему ни снились. Таким образом, уловка с ложным отказом от задуманного 
является, во-первых, проверкой «боевого духа» войска, того совокупного 
воинского фарна, который остался при ахейцах и сумма которого не вполне 
известна Агамемнону, и, во-вторых, попыткой «заново раздать» фарн — 
переадресовать его другим ба-силеям, среди которых даже за вычетом Ахилла 
осталось немало известных героев, и воспользоваться их собственными «резервами 
счастья».
    Обращенная к войску речь Агамемнона весьма показательна. Как бы ни 
воспринимал сам Агамемнон то, что он говорит, он проговаривает четкую картину 
хаоса, в котором (по его вине) оказалось ахейское войско. Он говорит о Зевсе, 
уловившем его когда-то в тенета судьбы и заставившем затеять эту войну:
Ныне же злое прелыценье он совершил и велит мне В Аргос бесславным бежать, 
погубившему столько народа.
(II, 114-115)
    Последнее искупается только славой. Чтобы выиграть войну и взять Илион, 
нужно либо самому б