ом погребен) гибнет в бою, то автоматически причисляется к лику 
семейных «героев» и тем самым также усиливает семейный фарн. Ибо единственный 
доступный ему способ приумножения семейного фарна есть способ не количественный,
 но качественный: он может стать героем, «правильно» умереть, добыв себе xXioq, 
хибос,, етдос;, «славу», — и тем качественно усилить семейную удачу, «лечь в 
основу», оказаться причисленным к сонму благих предков, куда иначе он все равно 
не попадет в силу своего маргинального статуса. В том случае, если стороны 
соблюдают ряд минимально необходимых «прав», поединок «хорош» для обеих сторон 
и при любом исходе. Помимо подтверждения собственной удачливости самим фактом 
победы, победитель получает хХёос, обеждеиного, и чем выше заявленная с самого 
начала ставка, тем больше он прибавляет к собственному фарну — в воинской его 
вариации. Именно об этом в «Илиаде» говорит Энею Мерион:
...и ты, как и прочие, смертен. Если бия угодил тебя в грудь изощренною медью. 
Скоро б и ты, несмотря, что могуч и на руки надежен, Славу (ейхос,) мне даровал,
 а властителю Тартара
душу (грихлу)! (XVI, 622-625)
    Побежденный также по-своему не остается внакладе, ибо именно героическая 
смерть и есть смысл и окончательное воплощение «длинной» героической судьбы. 
Конунг, не погибший с оружием в руках, — «неправильный» конунг. Кстати, 
победителя, претендующего на героический статус, в свое время неотвратимо ждет 
гибель в бою, и он не может об этом не знать. Собственно, он выбирает себе 
подобную долю одним только фактом славной победы. Убив Патрокла и сняв с него 
доспех, Гектор подписывает себе
         1 Интересен в этой связи институт римского воинского пекулия, то есть 
того движимого имущества, которое легионер наживал самостоятельно и которым в 
определенной мере мог распоряжаться после выхода в отставку даже в относительно 
архаические республиканские и раннеимперские времена. В нашем случае важна 
прежде всего сама граница, которая четко проводится между «деньгами, 
заработанными кровью» и семейным имуществом. Для Греции также показателен 
исходный крайне низкий социальный статус наемника — вплоть до конца V — начала 
IV века до н.э. Впрочем, и в «эпоху наемников», с точки зрения «полисных 
авторитетов», этот статус повысился ненамного.
    
184

В. Михаилин   Тропа ieepuHbix слов

смертный приговор. Ахилл убивает Гектора и снимает с него дос-пех, прекрасно 
зная, что открывает двери собственной скорой смерти.
    Удача или неудача в бою определяется не только и не столько индивидуальными 
достоинствами поединщиков или силой сошедшихся для боя армий. Идущий на битву 
посвящает себя ей целиком и полностью — вместе с будущим противником. И 
результат зависит прежде всего от того, на чью сторону склонится боевая удача, 
кто в данный день и час окажется «счастливее» противника. В обращенной к Энею 
речи Мериона есть также и этот смысл. Именно поэтому заведомо более слабый 
противник часто выходит «попытать счастья» навстречу противнику более сильному. 
Поэтому в архаичных воинских культурах принято настолько внимательно следить за 
малейшими знамениями и знаками, которые могут предвещать удачу или неудачу на 
всех этапах военного предприятия: перед выходом и при выходе в поход, в пути, 
при выборе места и времени каждого конкретного сражения, перед началом оного, и 
уж тем более в ходе битвы, когда наконец натягиваются в полную силу «тенета 
судьбы» и когда любая малость может решить исход всего дела. Целью 
«регулярного» сражения редко бывало физическое уничтожение противника. 
«Перехода удачи» уже достаточно для того, чтобы определился победитель 
конкретного боевого момента, и каждый такой момент мог означать перелом в ходе 
целой битвы, да и целой кампании. «Марс переметчив», — говорили римляне, и они 
же советовали «ловить день».
    Поэтому так важно взять в бою добычу: зримое, вещественное подтверждение 
благосклонности воинских судеб. Поэтому так важно правильно разделить эту 
добычу после боя — согласно месту и роли каждого, кто внес в победу свой вклад. 
Войско видит себя единым телом: только так удача может снизойти на все войско 
разом. И головой этого тела является военный вождь, полководец, царь в его 
воинской функции. Победа принадлежит ему; фарн в виде золотого диска, в виде 
сияния и во множестве других форм нисходит в первую очередь на него. Ему же 
принадлежат и все материальные воплощения этой удачи. Поэтому добыча сносится в 
одно и то же место, поэтому вождь, взяв от нее первым и тем обозначив свое 
право на всю ее совокупность, далее распределяет ее — или следит за правильным 
ее распределением.
    Полученная каждым участником победы часть добычи равнозначна и единосущна 
чести, обретенной в бою (греч. церосУцофа, ?yepac, и т.д.). Честь затем ведет к 
славе, будучи кодифицирована в нарративе и тем самым введена в ритуальный 
контекст. «Славное» возвращение «честного» воина из похода есть акт 
одновременно ритуально, социально и хозяйственно значимый. Добытая в бою
    
Греки	1 85
слава вкупе с успешным возвращением к родным пенатам дает право на повышение 
мужского статуса. Фактически происходит обмен между индивидом и семейно-родовым 
коллективом: прибывшая с удачливым бойцом «слава героев» прибавляется к 
семейному фарну, приумножает «славу отцов»; в свою очередь, отцы признают героя 
своим, равным себе. В то же время индивидуальная «цена чести» повышается не 
тол