Человек, который обретает право распоряжаться судьбами многих тысяч (в данном 
случае) людей автоматически лишается права на ошибку, как не имеет этого права 
пилот воздушного лайнера или сапер. Мы же, в нашем конформистском настоящем, 
спокойно воспринимаем жутчайшие просчеты носителей высшей власти, мало того, мы 
еще им сочувствуем, входим в их положение, когда они ссылаются на свою 
неопытность или на непредвиденные обстоятельства.

Запорожцы в таких случаях попросту рубили головы, потому что ни до них, ни 
после человечество так и не изобрело другого способа заставить власть быть 
добросовестной и порядочной.

Сечь не имела писаных законов. Ее жизнь регулировалось обычаями и традициями, 
определяющими иерархию социальных ценностей, которые не подлежали обсуждению и 
должны были безоговорочно приниматься всеми без исключения членами сообщества.

По обычаю, прийти на Сечь имел право каждый желающий. Никто не интересовался 
его прошлым, хотя довольно часто у неофитов имелись веские причины скрываться 
за днепровскими порогами от польского, московского или, скажем, французского 
правосудия. Сечь была многонациональным образованием, но национальность того, 
кто приходил туда, становилась таким же прошлым, как и вся его биография. Он 
начинал жизнь с чистого листа, оставив за крепостными воротами все былое, даже 
свое имя, вернее, фамилию.

Кроме символического, смена фамилии имела еще и практическое значение: таким 
образом запорожцы обретали защиту от преследований властей из своего прошлого. 
Так, если, предположим, польский король требует выдать ему на расправу некоего 
пана Старицкого, то канцелярия Войска Запорожского уверенно и, главное, 
совершенно правдиво отвечает на это требование заявлением о том, что в реестре 
такой человек не значится. Да, это чистая правда, потому что, вступая в Войско, 
пан Старицкий стал казаком Ракитой, а к Раките никто никаких претензий пока не 
предъявлял…

Но единым и непреложным требованием для любого из пришедших на Сечь было 
православное крещение.

Традиционный вопрос, который кошевой атаман задавал каждому новичку:

— В Бога веруешь?

— Верую, — отвечал тот.

— Перекрестись.

Если новичок крестился по-православному, его тут же принимали в сообщество, 
если же нет, то вели в церковь, где он должен был принять православие. 
Исключений не допускалось.

Не допускались и разночтения такого понятия как свобода личности, понятия, 
имевшего на Сечи принципиальное, основополагающее значение. Прежде всего оно 
предполагало внутреннюю независимость человека от каких-либо стереотипов 
мышления окружающего рабско-феодального мира, в том числе и от семейно-бытовых 
устоев.

Запорожский казак должен был быть холостым, потому что семейные узы — это якорь,
 причем занесенный илом, так что при такой привязке невозможно быть полноценным 
воином, который обязан думать только о своих товарищах, о чести и славе, и ни о 
чем другом.

Если пришедший на Сечь был женатым, он должен был, во-первых, умолчать об этом 
и, во-вторых, как можно скорее забыть, как должен был он забыть о других 
обстоятельствах своего прошлого.



КСТАТИ:

«Свободу нельзя симулировать!»

Станислав Ежи Лец



Впрочем, каждый казак-запорожец имел право покинуть Сечь когда ему 
заблагорассудится и избрать себе какой угодно образ жизни, но в этом случае он 
лишался права голоса при обсуждении насущных проблем Сечи (если возвращался) и, 
соответственно, рыцарских привилегий.

Существовал категорический запрет на посещение Сечи женщинами. Этот запрет был 
одним из самых жестких, и нарушителей его ждала немедленная казнь. Поступок 
нарушителя расценивался как предательство, как попытка подорвать