КСТАТИ:

«Любовь не ищет подлинных совершенств; более того, она их как бы побаивается: 
ей нужны те совершенства, которые творит и придумывает она сама. В этом она 
подобна королям: они признают великими только тех, кого сами и возвеличили».

Никола-Себастьен де Шамфор



Ришелье не нуждался в том, чтобы его кто бы то ни было возвеличивал.

Он был властелином Франции, и этим все сказано.

Ревновал ли он Анну Австрийскую? Намеревался ли опорочить ее в глазах супруга? 
Наверное, да, но его действиями руководила не столько ревность или обида 
отвергнутого самца, сколько досада на эту бездумную чету, которая свои 
удовольствия ставила выше интересов страны, готовой попросту расслоиться, 
развалиться без мощного цементирующего начала.

Ришелье решительно сместил многих наместников провинций и заменил их людьми не 
столь знатными, но зато мыслящими категориями государственности, а не 
своекорыстия. Так же решительно первый министр двора пресекал рецидивы 
феодального своеволия поместной знати. Многие и многие из разряда 
«неприкасаемых» угодили если не на эшафот, то за тюремную решетку. Те из них, 
которые решили укрыться от цепких рук власти в родовых укрепленных замках, 
вынуждены были в итоге выбирать между срытием наружных стен своих феодальных 
гнезд и отсидкой за толстыми стенами Бастилии. В довершение ко всему Ришелье 
под страхом смерти запретил дуэли — кровавую забаву гордецов, которым было 
четко сказано, что дворянин может проливать кровь только на королевской службе, 
и нигде более.

Конечно, многие и многие из тех, кто считал себя ровней королю, ответили на эти 
меры целой серией заговоров, которые, благодаря разветвленной агентурной сети 
трезво мыслящего кардинала, раскрывались еще до периода своего созревания.

Король занимал отрешенно-нейтральную позицию, видимо, отрабатывая прозвище 
«Справедливый», а вот Анна Австрийская откровенно принимала сторону 
оппозиционеров, так что странно было бы наблюдать иную, положительную реакцию 
Ришелье на ее деструктивную деятельность. Бывают ситуации, когда требуется 
обезвредить опасного противника, и тут уже не имеет никакого значения, красивая 
ли это женщина, давний приятель или даже родной брат. Или нужно дать 
возможность этому противнику победить, взять верх, однако на такой мазохизм 
имеют право разве что частные лица, но никак не государственные деятели.

При этом нельзя не учитывать того очевидного факта, что Франция активно 
участвовала в кровопролитной Тридцатилетней войне (1618—1648 гг.), и поэтому 
нельзя было допускать попыток подрыва существующего государственного строя, 
чего не хотели осознавать ни Людовик XIII, ни его социально активная супруга.



КСТАТИ:

«Кто хочет стать водителем людей, должен в течение доброго промежутка времени 
слыть среди них опаснейшим врагом».

Фридрих Ницше



По-иному еще ни у кого не получалось.

Но ушел в безмятежные дали грозный кардинал, через год призвав к себе своего 
подопечного Людовика XIII, и в Париж приезжает в качестве представителя 
Ватикана некий 
Джулио Мазарини(1602—1661 гг.), очень скоро ставший кардиналом Мазарини, 
преемником Ришелье.

Сын итальянского рыбака, затем — прислужник римского кардинала Бентиволио и его 
протеже на ватиканском поприще, Мазарини быстро осваивается в новой для него 
обстановке и очаровывает королеву-регентшу Анну Австрийскую, которая правит 
страной за малолетнего сына 
Людовика XIV(1638—1715 гг.).

И вот чопорная и надменная королева в свои сорок три или сорок четыре года, со 
всем пылом нерастраченной страсти бросается в скандальную интригу с итальянским 
авантюристом, бросается безоглядно и бездумно.

Мазарини очень скоро становится кардиналом и первым министром двора, заняв до