усвоению им мысли о необходимости 
послушания, убедить его, что от этого зависит все его будущее, и все с большей 
и большей настойчивостью укрепить идею о полезности и значении в жизни 
послушания. При этом нужно подробно изучить все индивидуальные особенности 
ребенка, вникнуть в причины непослушания и, сообразуясь с данными условиями, 
направить соответственным образом и психотерапию.
В заключение скажем, что применение внушения и психотерапии к воспитанию 
никогда не должно быть шаблонным. Везде и всюду требуется внимательное 
отношение к ребенку, к его складу ума и к условиям происхождения тех или иных 
уклонений и недостатков, дабы можно было с успехом воспользоваться психическим 
воздействием на ребенка в соответствующих случаях.
При этом нельзя упускать из виду, что лечение тех или иных ненормальных 
состояний, привившихся детям, относится, собственно, уже к медицине, которая в 
этих случаях приходит на помощь педагогике. Тем не менее в состояниях 
отсталости, зависящей от каких-либо индивидуальных условий, а также в случаях 
каких-либо иных психических отклонений у детей одно простое воспитание 
оказывается почти всегда бессильным и лишь психотерапия оказывается тем приемом,
 который исправляет иногда даже очень тяжелые и запущенные воспитанием случаи.
Внушение и чудесные исцеления*
- Напрасно, все напрасно! Мне не изгнать душевных мук! И вот лежу, хотелось мне 
смеяться, и слышу конки звон и дребезжанье рам. - «Вы погрузились в сон, теперь 
вы в гипнотизме. Страданья прекратятся, пусть не вдруг». - И что же? Тяжесть 
век, неменье рук мне говорят о силе месмеризма...
Такими или приблизительно такими словами описывал свое состояние один из 
больших скептиков,  под-
* Печатается по: Вестник знания.  1925. № 5.
196

Внушение
вергавшихся словесному внушению, пожелавший обрисовать в стихах воздействие на 
себя внушающего лица.
Внушение представляет собою один из способов воздействия одного лица на других, 
которое намеренно или ненамеренно производится со стороны воздействующего лица, 
и притом незаметно для внушаемого или же с его ведома и согласия. Испытуемый же 
может воспринимать воздействие на него другого лица непосредственно, без 
всякого размышления, критики и сосредоточения на предмете, а, так сказать, 
пассивно, в состоянии рассеянности и отвлечения. В таком способе воздействия 
одного лица на другое заключается сущность того влияния, которое оказывает на 
человека применение внушения. Поэтому последнее можно определить как прививание 
внушаемых лицу тех или других состояний и поступков помимо активного отношения 
самого внушаемого к предмету внушения и, что заслуживает особого нашего 
внимания, при отсутствии суждения и критики. Внушенное, будучи пассивно 
воспринятым, большею частью осуществляется затем без сопротивления, иногда даже 
с непреодолимой навязчивостью.
О силе внушения, зависящей и от умения внушающего лица, и от степени 
восприимчивости к внушениям стороннего лица, можно составить себе представлешк 
по ряду фактов из жизни прошлой и настоящей.
Целебное значение внушения известно со времен глубокой древности. В древние 
времена им пользовались жрецы при храмах, связывая силу внушения с религиозными 
церемониями. В евангельские времена на каждом шагу производились исцеления 
бесноватых и одержимых, которых наука признает ныне за больных истерическим 
психозом. Такие больные среди религиозно настроенного населения, верящего в 
силу дьявола, встречаются и у нас в деревнях под названием порченых и кликуш.
Литература средневековья, особенно XV и XVI вв., изобилует тяжелыми картинами 
«бесоодержимости». Приведем одно из наиболее ярких описаний этого рода, 
оставленных нам очевидцем Лабертоном. Речь идет о пятнадцати «одержимых» 
лувьевских монахинях.
197

Внушение
«Эти 15 девушек, - пишет Лабертон, - обнаруживают во время причастия строгое 
отвращение к Св. Дарам, строят им гримасы, показывают язык, плюют на них и 
богохульствуют с видом самого ужасного нечестия. Они кощунствуют и отрекаются 
от Бога более 100 раз в день с поразительною смелостью и бесстыдством.
По нескольку раз в день ими овладевали сильные припадки бешенства и злобы, во 
время которых они называют себя демонами, никого не оскорбляя при этом и не 
делая вреда священникам, когда те во время самых сильных приступов кладут им в 
рот палец.
Во время припадков они описывают своим телом разные конвульсивные движения и 
перегибаются назад в виде дуги без помощи рук, так что их тело покоится более 
на темени, чем на ногах, а вся остальная часть находится на воздухе; они долго 
остаются в этом положении и часто вновь принимают его. После подобных усиленных 
кривляний, продолжавшихся непрерывно иногда в течение 4 часов, монахини 
чувствовали себя вполне хорошо, даже во время самых жарких летних дней; 
несмотря на припадки, они были здоровы, свежи, и пульс их бился так же 
нормально, как если бы с ними ничего не происходило. Между ними есть и такие, 
которые падают в обморок во время заклинаний как будто произвольно: обм