процентов кораблей, занятых на рудниках Лорелеи, оборудованы устаревшими 
поисковиками. Мы заказали большую партию «Арда-601», и корабли, прибывающие с 
грузом, будут немедленно переоснащаться.
— Отлично. — Форсайт кивнул. — Какие еще потребуются модификации, чтобы суда 
могли собирать данные об обнаруженных объектах?
— Никаких, сэр, именно поэтому я выбрал «Арда-601». Разумеется, шахтеров 
придется научить пользоваться ими. — Пирбазари помедлил. — Надеюсь, вы 
понимаете, что, если «Комитаджи» прорвет сетевую блокаду, наша затея окажется 
напрасной. Мы можем вооружить все корабли в системе Лорелеи — рудничные, 
транспортные, даже лайнеры, — но и объединенными силами они не смогут дать 
противнику отпор.
— Предлагаешь сидеть сложа руки? — осведомился Форсайт. — По крайней мере, мы 
хотя бы чуть-чуть замедлим продвижение врага, если Пакс нас атакует. — Он 
покачал головой, чувствуя, как к нему вновь возвращается раздражение. — Нам 
нужно оружие, Зар. Нечто новое; нечто, способное преодолеть оборону такого 
корабля, как «Комитаджи».
Пирбазари пожал плечами; было видно, что ему не по себе.
— Теоретически мы располагаем таким оружием, — скачал он. — Нужно лишь найти 
способ, позволяющий ускорителю совершать броски на расстояние меньше половины 
световых суток.
Форсайт криво улыбнулся.
— Если бы да кабы…
Пирбазари сохранял серьезность.
— Вы правы. Но теоретически это возможно.
— Теоретически возможно многое, — пробормотал Форсайт, барабаня пальцами по 
столу и внимательно глядя на собеседника. — Быть может, расскажешь мне, что 
тебя беспокоит?
Пирбазари дернул щекой; этот признак нервозности появлялся на его лице очень 
редко.
— Что ж, если это вас интересует… Я не привык действовать за спиной Верховного 
Сената.
— Нам и раньше приходилось идти в обход правительственной бюрократии, — 
напомнил ему Форсайт, осторожно подбирая слова. Ход мыслей Пирбазари был 
очевиден, и его сомнения следовало пресечь в корне. — Мы поступали так, защищая 
интересы людей. Если не ошибаюсь, развитие событий всякий раз оправдывало наши 
действия.
— Знаю, сэр, — сказал Пирбазари. — Но теперь… — Он повел рукой в сторону 
Форсайта.
Точнее, в сторону блестящей подвески на его шее.
— Но теперь я ношу ангела, — закончил за него Форсайт. — И тебя смущает то, что 
я единственный из всех Верховных Сенаторов говорю о войне. Я угадал?
— Более или менее, сэр.
— Вот и хорошо. — Форсайт кивнул. — Давай разберемся. Во-первых, нарушают ли 
наши действия финансовую этику? Можно ли обвинить нас в том, что, вооружая 
шахтеров Лорелеи, мы расхищаем либо тратим впустую средства центрального 
правительства?
— Нет, сэр, — ответил Пирбазари, подумав. — В конечном итоге все это — шахтное 
оборудование. Оно не пропадет зазря, даже если Пакс вдруг исчезнет.
— Верно. Извлекаем ли мы личную выгоду из этого предприятия?
На лице Пирбазари мелькнула улыбка:
— Вряд ли.
— Быть может, мы приобретаем политический капитал? — продолжал напирать Форсайт.
 — Похоже ли на то, что эта затея меня прославит?
— Ну… — Брови Пирбазари сошлись на переносице. — Полагаю, такое возможно. 
Человек, который был готов, а остальные — нет… и все такое прочее. Но если ваши 
опасения не оправдаются, вас сочтут чересчур мнительным, и вы попадете в 
неловкое положение. Игра попросту не стоит свеч.
Форсайт развел руками.
— Иными словами, я ничего не выигрываю, — заключил он. — В чем же ты видишь 
нарушения этики?
Пирбазари выпятил губы.
— В том, что мы обманываем Верховный Сенат, — выпалил он. — Путем прямой лжи 
или умолчания, разница невелика.
Форсайт внимательно смотрел на помощника, чувствуя, как по его спине 
разливается холодок. Только не это, думал он. Не хватает еще, чтобы и 
Пирбазари…
— Мы не обманываем Сенаторов, Зар, — негромко заговорил он, будто успокаивая 
встревоженного ребенка. — Я пытался убедить их в том, что над Эмпиреей нависла 
опасность. Уж ты-то знаешь, сколько сил я потратил на это. Но они и слышать не 
хотят об угрозе. Тебе не хуже меня известно, что, если кто-то не желает тебя 
понимать, нет никакой возможности заставить его слушать.
— Ваша снисходительность неуместна, сэр, — с вызовом в голосе произнес 
Пирбазари. — Если меня тревожат этические соображения, это еще не значит, что я 
утратил способность к рациональному мышлению.
— Прости меня, — извинился Форсайт, лихорадочно раздумывая. Ход беседы 
требовалось любой ценой перевести в иное русло. — На минуту я словно 
превратился в Роньона, который видит окружающий мир в черно-белых красках и 
судит обо всем исключительно с позиций добра и зла, — добавил он.
Уловка возымела действие. Пирбазари, казалось, распрямился, на его лице 
промелькнула обида.