— Сорок секунд — вполне достаточный срок для открытия огня, если у нападавших 
было такое намерение, — возразил Форсайт.
— Согласен, — Пирбазари кивнул. — А это значит, что такого намерения у них не 
было.
На экране появилась видеозапись инцидента, и Форсайт с минуту изучал ее. 
Корабль Пакса вошел в сеть, совершил несколько маневров, словно пытаясь 
вырваться из фокуса, а потом сработал ускоритель, и он исчез.
Точно то же самое произошло с предыдущим судном Пакса. И с тем, который 
прилетал до него.
— В общем и целом три корабля за две недели, — заметил Форсайт, выводя на экран 
самое отчетливое изображение агрессора и включая стоп-кадр.
— Совершенно верно, — сказал Пирбазари. — В том числе и это громадное чудовище, 
«Комитаджи».
Форсайт пристально смотрел в монитор.
— Появление одного корабля еще можно счесть провокацией, попыткой посеять 
панику, — произнес он. — Но не трех. Как, по-твоему, что они замышляют?
— Могу лишь догадываться, сэр. — Пирбазари склонился над столом и отстучал 
команду на клавиатуре Форсайта. — Но вот что показалось мне важным: все три 
судна появились в разных сетях.
Форсайт нахмурился, глядя на экран.
— Случайность? — спросил он, заранее зная ответ.
— Сомневаюсь, сэр. — Пирбазари покачал головой. — Чтобы попасть в ту или иную 
сеть, вы должны очень точно рассчитать свой курс.
Форсайт мягко провел по столешнице кончиками пальцев. Разумеется, Пирбазари 
прав. Для того чтобы угодить в три различных квадранта пространства с такой 
огромной дистанции, Пакс должен был поистине ювелирно разместить свои стартовые 
ускорители.
— Они что-то ищут. Но что?
— Может быть, останки «Комитаджи»? — предположил Пирбазари. — Если вы помните, 
СОЭ пришлось наспех перекалибровать ускоритель, чтобы выбросить его из системы. 
Что, если в спешке был допущен просчет и «Комитаджи» отправили сквозь 
какую-нибудь звезду?
— От всей души надеюсь, — проворчал Форсайт. — Но для поисков корабля было 
достаточно послать одного разведчика. А если и он потерпел неудачу, следующее 
судно должно было явиться к той же самой сети.
— Можно предложить и другую версию. — Пирбазари помедлил. — Может быть, они 
составляют карту нашей системы. Оборонительные сооружения, пояс 
астероидов-рудников, обогатительные предприятия, узловые точки коммуникаций. 
Может быть, даже сама Лорелея — мы не знаем, насколько хороши их оптические 
приборы.
Форсайт посмотрел на Пирбазари, чувствуя, как его желудок превращается в 
ледяной ком.
— Надеюсь, ты понимаешь, что это значит.
Пирбазари встретил его взгляд не дрогнув.
— Да, сэр. Рекогносцировка перед вторжением.
Форсайт вновь повернулся к монитору.
— Им удалось обратить против нас даже мощь нашей собственной системы сетей, — 
заметил он. — Со всей возможной эффективностью использовали ее как прикрытие, 
затратив минимум усилий. Хитрые мерзавцы.
Пирбазари кивнул.
— В любом случае я решил, что вам будет полезно ознакомиться с этим документом 
до утреннего заседания комитета по ресурсам и коммерции.
— Да, спасибо. — Форсайт бросил взгляд на часы. — Будя добр, верни из комитета 
представленный нами доклад и дополни его этими данными. У тебя есть копия?
— Разумеется, сэр, — ответил Пирбазари. — По вашей просьбе я также захватил с 
собой обзор прессы об утренней церемонии.
— Имя моего отца упоминалось?
— Как всегда, — сухо отозвался помощник. — Правда, с ним обошлись намного мягче,
 чем можно было ожидать. В последнее время возобладало мнение, что его отставка 
была разумным и естественным шагом.
Форсайт фыркнул.
— Очень любезно с их стороны наконец признать за ним право иметь собственные 
взгляды, — язвительно произнес он. — Эти писаки, верно, забыли, что свобода 
личности существовала еще до того, как ангелы вошли в нашу жизнь.
— Глядя на некоторых из них, этого не скажешь, — согласился Пирбазари. — Как бы 
то ни было, они оставили вашего отца в покое и сосредоточились на вашем 
послужном списке и перспективах в Верховном Сенате.
Форсайт кивнул.
— Надеюсь, они не слишком усердствуют, упрекая Роньона в том, что он уронил 
ангела?
— Нет, сэр, — с улыбкой ответил Пирбазари. — В сущности, лишь двое или трое из 
них вообще обратили на это внимание. Как бы ни относились люди к вашей политике 
и к вам лично, Роньон остается общим любимцем.
— У него талант внушать добрые чувства, — сказал Форсайт. Итак, отпала 
последняя угроза его планам. Возникни у газетчиков хотя бы малейшие подозрения, 
они цеплялись бы за случившееся, пока правда не выплыла бы наружу.
Но, как сказал Пирбазари, Роньона любили все.
— Что ж, мы покончили с торжествами и церемониями, — продолжал Форсайт. — 
Теперь займемся докладом.
— Давно пора, — сказал Пирбазари, подходя к двери. — Быть может, с его помощью