вежливого и спокойного молодого человека. До того как «получить срок», он 
прожил в квартире, как бы обменяв ее, около месяца. И вот вернулся, «отсидев 
положенное». Впрочем, соседи не интересовались личной жизнью жильца и о 
«подвигах» его, скорее всего, не догадывались.
Бросив сумки в прихожей, Матвей внимательно оглядел квартиру.
Кухня маленькая, но хорошо оборудованная, с электроплитой, кухонным гарнитуром 
из пластика под дерево, со всеми необходимыми атрибутами хозяйства, такими, как 
тарелки, вилки, ножи, кастрюли и тому подобное.
Гостиная не слишком просторная, но уютная, с ковром на полу без единой пылинки; 
видимо, за ней присматривали. Кроме роскошного дивана, двух кресел и двух 
книжных шкафов в комнате стоял еще журнальный столик, сервант с чайным и 
кофейным сервизами, с наборами бокалов и рюмок из цветного дятьковского 
хрустального стекла, а также телевизор «Голдстар». Ничего не прибавилось и не 
убавилось.
Убранство спальни тоже не изменилось: тахта, превращавшаяся по мере надобности 
в кровать, книжный шкаф во всю стену, с нишей для стола, два стула, платяной 
шкаф, спортивный комплекс в углу – макивара, деревянный «идол» для тренировки 
ударов руками, стенд для физических нагрузок.
Матвей ткнул пальцем макивару, понаблюдал, как она качается, улыбнулся своим 
мыслям. Вспомнился случай в детстве, когда он с друзьями-второклашками пошел 
записываться в секцию карате-до. На первом же занятии к нему пристали ребята на 
год старше, стали дразнить и смеяться над «дохлятиной», пока он не полез в 
драку и не получил незаметный, но точный удар пальцем в солнечное сплетение, 
так что задохнулся и не мог ни вздохнуть, ни слова сказать. С тех пор он больше 
всего времени уделял отработке атэми, комплекса шоковых ударов пальцами, что 
оказалось оружием неэффектным, но исключительно эффективным. Дома он разрисовал 
кожаный мешок с песком, прообраз макивары, превратив его в портрет обидчика, и 
тренировал уколы пальцами по нескольку часов кряду.
Правда, потом, через какое-то время, они подружились с тем хлопцем и за два 
года продырявили мешок со всех сторон…
Третью комнату – рабочий кабинет, вход в который был замаскирован книжным 
шкафом, – Матвей проверять не стал. Ничего особенного там не скрывалось, кроме 
разве что персонального компьютера.
Он принял душ, переоделся, переложил одежду из сумок в шкаф, расставил книги и 
ровно в два часа дня позвонил. Мужской голос на автоответчике вежливо сообщил, 
что хозяин будет дома в двадцать один ноль-ноль. Матвей повесил трубку.
До вечера никуда не выходил. Читал, обедал, валялся на тахте, смотрел телевизор.
 В восемь с минутами собрался, надел голубую хлопчатобумажную рубашку, джинсы, 
кроссовки и вышел из квартиры, чтобы… напороться на сцену ограбления!
Лифтом он пользовался редко и махнул вниз по лестнице, преодолевая пролеты в 
два прыжка, едва касаясь ступенек, а на втором этаже едва не столкнулся с двумя 
парнями, обернувшимися на легкий шум. Остановился, выругавшись про себя. 
Позволив себе расслабиться, он допустил грубый просчет, и теперь предстояло 
как-то изворачиваться, чтобы выйти из положения максимально просто.
На лестничной площадке двое молодых людей зажали в угол третьего, одетого во 
все белое, а ниже, на середине пролета, их подстраховывала еще одна пара 
крепких ребят.
– В чем дело? – тихо осведомился Матвей, разглядывая лицо парня в белом, и 
вздрогнул, встретив его ответный взгляд. У него даже зубы заныли и мороз прошел 
по коже. Взгляд этот был необычайно серьезным, спокойным и понимающим, в нем не 
было и тени страха. Да и во всем облике незнакомца, которого явно пытались 
ограбить, ощущалась бесконечная уверенность в себе. Этот парень все понимал и 
ничего не боялся. Матвей смело мог продолжать путь, уверенный в том, что ничего 
дурного с ним не случится. Но шестерка грабителей думала иначе.
Тот, что стоял к нему ближе всех, сделал шаг по лестнице навстречу и сказал, 
поигрывая ножом:
– Вали обратно, бобик, и сиди там тихо, пока мы не поговорим с этим бобром, 
понял?
Парень походил на гориллу, на голой волосатой груди его висела цепь из желтого 
металла, на предплечье синела татуировка: сплетенные змеи и женщина. Жаргон его 
прямо указывал на тюремную закалку.
Златая цепь на дубе том, подумал Матвей, блатари вышли на охоту. Обнаглели, 
однако. Работают так грубо и примитивно они лишь в подпитии или если срочно 
требуется «травка».
– Помочь? – спросил он парня в белом, зачарованный его обликом.
– Обойдусь, – улыбнулся тот, – спасибо.
Матвей двинулся прямо на «гориллу» с ножом, сказал тихо:
– Пропусти, я опаздываю.
– Ну, гад, я тебя предупреж… – Договорить бандит не успел, обмякая. Его 
напарник тоже осел на ступеньку, не успев ничего сообразить, и только после 
этого четверо оставшихся зашевелились, хватаясь за оружие: у троих были 
самодельные финки, у четвертого «макаров».
Конечно, Матвей мог успокоить их всех в своем обычном стиле, «точными уколами в 
нервные узлы»: реакция его на порядок превосходила реакцию бандитов, но ему не 
хотелось раскрывать свое умение перед неизвестным, наблюдавшим за ним все с тем 
же выражением на лице. И, уже начиная короткий бой, Матвей пожалел, что не 
послушался первого налетчика и не ушел домой. Мужику в белом помощь была не 
нужна, несмотря на большой численный перевес противника. От него исходила 
уверенность, спокойствие и сила, и не видеть этого мог только слепой.
Двух на площадке Матвей уложил походя, двойным ударом рук в шею и в голову, а