Руководители ГУБО переглянулись, Медведь хмуро улыбнулся:
– Вы подходите под все три.
– Вот и оцените сами. Я не чистый идеалист, как написано обо мне в рапорте, 
просто существуют определенные нравственные нормы, которые я уважаю. Конечно, 
живем мы в реальном мире, где профессионализм не всегда оплачивается по 
достоинству, но хотелось бы все это изменить.
– Ясно. Позиция вполне приемлема, мы договоримся. – Медведь глянул на зама: – 
Николай Афанасьевич, ознакомьте его с подробностями дела. Будьте добры 
предоставить любую дополнительную информацию по требованию, независимо от 
грифов секретности.
Зинченко кивнул.
Начальник ГУБО еще раз прошелся взглядом по фигуре Матвея, попрощался, 
собираясь уйти, но Матвей его остановил:
– Хочу все же предупредить. О моем участии в работе управления никто не должен 
знать, кроме вас. В случае утечки информации я буду знать, что виноваты вы оба.
Зинченко с иронией глянул на Медведя. Начальник ГУБО хмыкнул.
– И что тогда?
– Я выйду из игры, уничтожив источник утечки.
Слова Матвея произвели впечатление, только не то, какое он ждал. Впрочем, ему 
было на это наплевать.
– Вы не переоцениваете себя? – мягко спросил Зинченко.
– Боюсь, это вы недооцениваете меня. Вы оба мне симпатичны, и я надеюсь на 
хороший контакт. Теперь к делу.
Руководители управления обменялись взглядами, и Медведь ушел, не сказав больше 
ни слова.
Через сорок минут контору «малого предприятия» покинул и Соболев. Он узнал 
достаточно, чтобы начать действовать. Интуиция подсказывала, что работа с 
«губошлепами» окажется непредсказуемой по результатам, зато интересной: светил 
выход на высшие эшелоны власти, защищенные многими и многими хитроумными 
службами и комбинациями юридически безупречных поправок к законодательству. 
Плюс прибранная к рукам прокурорская рать и исполнительная власть. Плюс 
развитый кретинизм толпы, которой можно скормить любую ложь и которая терпит и 
любит тиранов больше, чем умных и добрых руководителей.
Отвратительное время и отвратительная правда об этом времени, вспомнил Матвей 
слова отца. В чем-то старик был прав, хотя жил в иные времена и в иных условиях.

ПУНКТИР РАЗГОНА
В два часа Матвей оставил машину на Ломоносовском проспекте напротив филфака 
МГУ и отправился искать Кристину. Он не договаривался с ней о встрече, но найти 
ее не составило труда – первокурсники деятельно готовились к экзаменам все 
вместе, продолжая занятия и консультации. Кристина Олеговна Сумарокова 
проходила по спискам третьей группы. Матвей отыскал аудиторию, где занималась 
означенная группа, и приоткрыл дверь.
Видимо, преподаватель ушел или еще не приходил, потому что студенты, человек 
десять юношей и столько же девушек, оживленно вели дискуссию. Речь шла о вкладе 
диссидентов, русских писателей за границей, в мировую культуру. Больше и 
красноречивее всех говорил красивый смуглолицый парень с шапкой курчавых волос, 
но спорили с ним только девушки, парни предпочитали бросать реплики и 
апеллировать к девушкам. Кристина в споре не участвовала, хотя курчавый 
довольно часто к ней обращался, как бы приглашая присоединиться к его мнению. 
Заметив Матвея, она вскочила и выбежала в коридор, не обращая внимания на 
возглас подружки: «Крис, ты куда?» – и на взгляд курчавого оратора. Встречи она 
не ожидала и явно обрадовалась. У Матвея дрогнуло сердце: к своему удивлению, 
он обрадовался не меньше, обнаружив, что соскучился по девушке. Обтягивающие 
джинсы и футболка подчеркивали изящную фигуру девушки, и смотреть на нее было 
одно удовольствие, если бы не взгляды разгуливающих по коридору ребят. Из 
аудитории выглянул тот самый смуглый парень, оглядел Матвея, кивнул девушке:
– Крис, не забыла, что мы вечером идем в кафешку?
– Я не сказала «да», милорд, – оглянулась Кристина. – Скорее всего, пойдете без 
меня.
– Ну, мы еще обсудим этот вопрос. – Парень глянул в глубь коридора: – Вон Скунс 
идет, закругляйся.
Девушка фыркнула, посмотрела на Матвея, не успевшего сказать ни слова.
– Не хочешь пойти с нами в кафе? Впрочем, вижу – не хочешь. Тогда давай сходим 
куда-нибудь еще. Если, конечно, у тебя есть время, – деликатно добавила она.
Матвей улыбнулся, вызвав ответную улыбку девушки.
– Когда вы заканчиваете?
– В шесть, но я могу и сбежать.
– Подъеду к шести, жди, у меня кое-какие дела. Ты ведь в ДАСе[12] живешь? Как 
устроилась?
– Отлично, и девочки в комнате хорошие. – Кристина принахмурилась, вспомнив 
что-то, но тут же ее лицо разгладилось:
– В принципе, мы можем посидеть в кофейне и в ДАСе.
– Потом обговорим. Беги, действительно Скунс идет.
Кристина оглянулась на входящего в аудиторию преподавателя английского языка – 
Матвей знал его – и скривила губки:
– Девочкам он нравится, а мне нет. Смотрит, как… паук, и губы слюнявые… и 
взгляд липкий. Поневоле вспомнишь Хайяма.
– Что именно?
– Ну, он говорил, что учиться необязательно.