– Передайте ему, – добавил Матвей, вспомнив табличку на двери, – что пришел 
полный кретин.
– А имя у него есть? – без улыбки осведомилась секретарша. – У кретина?
– Матвей Соболев.
Девушка нажала кнопку интеркома, сказала негромко:
– К вам Соболев.
Ответ «бугра» отразился на дисплее, что Матвея удивило, но девушка уже 
отвернулась к печатной машинке «Касио», кивнув на дверь в кабинет начальника. 
Печатала она с пулеметной скоростью, положив ногу на ногу, успевая при этом 
курить, и смотреть на нее было приятно.
То, что явка начиналась с приемной, Матвея совершенно не удивило: видимо, вход 
секретарше в секретный «подвал» был запрещен и открывался лишь для приглашенных,
 скорее всего, девушка даже не знала, кто был на связи, какого ранга начальник. 
Не удивило Матвея и то, что за дверью, где должен был находиться кабинет 
начальника МП, был короткий коридор. Не просто коридор – тоннель камеры 
магнитоскопии, где проверяли наличие оружия. Лишь за второй дверью оказался 
собственно кабинет, то бишь оперативный бункер ГУБО, где руководители 
управления или его старшие инспекторы могли контактировать с агентурой.
Матвея ждали двое: молодой человек, подтянутый, стройный, хорошо развитый, 
узколицый и кареглазый, и уже пожилой мужчина, накачанный, круглый от мышц, 
видимо, бывший спортсмен, скорее всего борец-вольник в прошлом, с лицом тяжелым,
 волевым, сильным. В этой компании он явно был главным, судя по взгляду и 
манерам. Молодой носил модную прическу – волосы до плеч, у тяжеловеса блестела 
плешь от лба до затылка, а виски серебрились сединой. Но главное, что оба 
Матвею сразу понравились, особенно тяжеловес, которому наверняка стукнуло не 
меньше полувека. Он и оказался начальником ГУБО Медведем Михаилом Юрьевичем, а 
длинноволосый – его заместителем Зинченко Николаем Афанасьевичем.
Некоторое время все трое молчали, изучая друг друга. В глазах Зинченко 
мелькнуло разочарование, и Матвей улыбнулся в душе: редко кто угадывал в нем 
профессионала, мастера шестой категории русбоя, способного справиться с любым, 
вооруженным до зубов, противником. Именно контраст между «быть» и «казаться» и 
был главным его преимуществом. Как говорил Ивакин, контрразведчик должен быть 
еще более незаметным, чем разведчик, но по физическим кондициям превосходить 
его.
Начальник ГУБО смотрел на гостя иначе. Не без сомнений, но с интересом, 
прикидывая, соответствует ли данная агенту характеристика первому впечатлению. 
Перед ним на экране дисплея светилась страница личного дела Матвея Соболева, 
где, в частности, было написано: «Идеалист. Лишен чувства страха. Уверен в себе.
 Не теряет надежды в безнадежнейшей ситуации. Не терпит контроля. Свободен от 
шаблонов мышления. Сдержан. Вынослив. Склонен к риску. Чем сложнее проблема, 
тем смелее действует. Интуиция развита до экстраспособностей. Любит смотреть на 
огонь и дождь».
Ивакин, конечно, дал не полную информацию о своем человеке, но вполне 
достаточную, чтобы его оценить.
– Присаживайтесь, – кивнул на кресло в углу кабинета Зинченко. У него был 
интеллигентный баритон, в отличие от хрипловатого баса начальника управления.
Все трое уселись вокруг журнального столика с пепельницей. Начальник ГУБО был 
одет в итальянский летний костюм песочного цвета и кросс-туфли, а его 
заместитель – в серо-коричневую пару: узкие брюки и рубашку на «молнии» и 
кроссовки «Адидас». Сам Матвей не одевался броско, и судить по одежде о 
работниках спецслужб не стоило.
– Вас поставили в известность о характере работы? – задал вопрос начальник ГУБО.

Матвей молча кивнул.
– И все же я напомню основные узлы материала. За последние три месяца в работе 
управления наметился сбой: произошло четыре крупных провала и несколько 
странных эпизодов, позволяющих говорить о контроле над деятельностью управления.
 Есть подозрение, что один из наших сотрудников довольно высокого ранга 
работает на Купол. Или на небезызвестную всем организацию «Стопкрим», которую 
чаще называют «Чистилищем». Хотелось бы выяснить, кто именно. Кроме того, 
деятельность «Чистилища» на грани нарушения закона. Если его не остановить, 
может произойти нечто, напоминающее тотальное истребление инакомыслящих, 
виновных и невинных. Причем вину берется определять само «Чистилище», что 
приводит к абсолютной узурпации власти, к тирании самосуда, суду Линча. – 
Медведь выжидающе глянул на Соболева, но тот по-прежнему молчал.
– Добавлю, что ситуация складывается чрезвычайная. Если цель Купола – 
абсолютная власть – корыстна, то цель «Стопкрима» – всеобщая справедливость – 
благородна. Однако достичь ее террором, ликвидацией скомпрометировавших себя 
чиновников или мафиози невозможно, история знает подобные примеры.
Матвей и на этот раз промолчал.
– Ваша же цель, – продолжал начальник ГУБО, – в отношении «Чистилища» – выйти 
на его руководство, определить возможности, связи, планы, методы работы и 
сообщить нам. Мы же предадим все это огласке, дабы и другим неповадно было. 
Помощь окажем любую, только попросите. О связи и конкретных шагах договоритесь 
с моим заместителем, которому я доверяю больше, чем себе. Контактировать будете 
только с ним. На расходы для оперативных нужд вам выдадут десять «лимонов». Что 
касается оплаты ваших услуг, назовите сумму.
Матвей поднял брови:
– По закону Русакова, думающий получает меньше делающего, а делающий – меньше 
пользующегося. К какой категории вы относите меня?