– Таких движков у меня нет.
– Покумекай – надо, Ильша.
– Ладно, попробую, но на скорый… – Илья не договорил: в контору без стука вошли 
четверо парней во главе с зашитым в кожу, несмотря на жару, здоровяком с 
гипертрофированно накачанными мускулами.
По правде сказать, Матвей услышал их давно, но не придал шуму особого значения, 
это могли быть и клиенты автомастерской. Однако они оказались «клиентами» 
другого рода.
– Выметайся, – коротко бросил верзила Матвею. – А тебя, гнида, мы предупреждали.
 – Палец вошедшего направился в грудь Ильи. – Ты что о себе возомнил, падла? 
Тебе же русским языком было сказано: плати, если хочешь жить спокойно. А теперь 
мы тебя слегка поучим, чтобы запомнил надолго и другим рассказал.
– Кто это? – с любопытством глянул на Илью Матвей.
– Рэкетиры, кто же еще, – усмехнулся в усы Муромец.
– Пошел отсюда, тебе говорят! – рявкнул вожак в кожаном костюме.
Илья вдруг перегнулся через стол, сгреб его за отвороты куртки, приподнял и 
бросил к двери, сбив с ног стоявшего сзади. Затем схватил за руку второго 
здоровяка, белобрысого и безбрового, в зеленых штанах и в майке, который 
выхватил нож. Раздался хруст костей, и белобрысый отскочил в сторону с детским 
воплем:
– Ой-ой-ой! Руку сломал, гад!
Матвей засмеялся, привстал было, но Илья цыкнул на него:
– Сиди, я сам.
Верзила в коже неплохо знал карате, потому что ударил хозяина автомастерской в 
стиле каляри-ппаяту[10] – в голову кулаком и в живот ногой, но результат был 
такой, будто он попал в скалу: Илья даже не отшатнулся. Пока его противник дул 
на пальцы, он снова сгреб его ладонью за куртку и сдавил так, что у того глаза 
вылезли из орбит. Одновременно Илья отмахнулся от выпада ножом третьего 
незваного гостя, отчего тот врезался головой в стену, сам себе порезав руку. 
Четвертого, достававшего из широких штанов обрез (как он его там крепил?!), 
Матвей все же успокоил точным уколом в нервный узел за ухом.
На этом рэкет и закончился.
Илья одного за другим вышвырнул гостей за дверь, предварительно отобрав оружие, 
и снова уселся за стол.
– Мы еще встретимся, паскуда! – донеслось с лестницы.
Муромец пожал широченными плечами:
– На лай бешеной овцы не отвечаю. Так и живем, не скучаем. Эти уже третьи, 
желающие полакомиться дармовой выпивкой. Ничего, держусь.
– Смотри только, чтобы не подстрелили.
– А я поздно домой не хожу. И тебе не советую. Машина твоя где? Здесь? Тогда 
загоняй, «линк» подождет. Через пару дней заберешь.
Матвей поднялся.
– Ну и здоровый же ты бугай, Ильша! Держишь удар, как профессионал 
мукки-бази[11]. Тебя подучить – великолепный ганфайтер получится.
– Кто-кто? – подозрительно прищурился Илья. – Это что еще за новое 
ругательство?
– Это не ругательство, а высший титул короля рукопашного боя. Ну, бывай. 
Вечером созвонимся и договоримся о встрече. Давно не сидел с друзьями за чашкой 
чая. Кстати, свой бронеход на время не дашь? Отвык я по метро да автобусам 
мотаться.
Илья покопался в верхнем кармане комбинезона, бросил ключи Матвею.
– Вечером пригонишь сюда же. Права возьми. Не провожаю, буду завтракать.
Матвей на прощание поднял сжатый кулак.

К неприметному пятиэтажному зданию на Фестивальной улице, недалеко от Речного 
вокзала, Матвей подъехал после обеда. Раньше здесь была школа, а теперь здание 
занимали штук двадцать разного рода МП и СП. Одно из них служило прикрытием 
отделения ГУБО, вернее, явочной квартирой высокого начальства, где Соболева 
должен был ждать сам начальник Главного управления по борьбе с организованной 
преступностью. Задание от своего непосредственного начальника, полковника 
Ивакина, Матвей уже получил.
На деревянной двери малого предприятия «Дилерский центр Лоцмана» висела 
табличка: «Умным и слабоумным вход разрешен». Матвей улыбнулся, оценив юмор 
«губошлепов», как в среде профи называли работников ГУБО. Постучался, вошел. В 
приемной его ждали два сюрприза: красивая длинноногая шатенка с высоким бюстом, 
обтянутая чем-то, напоминающим рыбью чешую, и громадный черный с подпалинами 
дог.
Матвей сказал «здрасьте», поглядел в глаза девушки, потом собаки. Он давно 
заметил: собаки понимали его мгновенно и сразу отступали, почуяв силу. Но этот 
дог не отступил, напротив – оскалил клыки, мол, ты хорош, но и я не промах.
«Тихо, тихо, – мысленно ответил ему Матвей, – не будем поднимать шума, давай 
хотя бы уважать друг друга».
Взгляд «секретарши МП» был примерно такой же, как у собаки, – она привычно, не 
по-женски профессионально оценила посетителя и вопросительно вскинула 
безупречной формы брови:
– Вы к кому?
– К бугру, – сказал Матвей грубовато, но, заметив опасный блеск в глазах 
девушки, улыбнулся, отчего худое неподвижное лицо его совершенно преобразилось. 
Видимо, это подействовало не только на «русалку» в чешуе, но и на дога, потому 
что тот дернул щекой, словно удивился.