Второй охранник открыл огонь. Очередь легла в стену рядом с плечом Инны, та с 
криком присела, пряча голову:
– Кретин, ты чуть в меня не попал! Прекрати стрельбу!
Автомат смолк.
Воспользовавшись моментом, Котов нырнул вперёд перекатом, выстрелил дважды.
Охранник отлетел в глубь коридора, упал навзничь, затих.
Инна рванулась по лестнице наверх и наткнулась на второго гостя, смуглолицего, 
с глазами-щёлочками. Попыталась выбить у него пистолет, но не смогла, он 
прекрасно владел рукопашкой и одним ударом сбросил её с лестницы в коридор. 
Инна упала и сделала вид, что потеряла сознание.
Котов увидел приоткрытую дверь с торчащей в замочной скважине связкой ключей, 
метнулся туда.
Ульяна лежала на топчане с тонким матрацем, глаза её были открыты, но мужа она 
не видела.
– Уля! – упал он рядом на колени, дотронулся рукой до волос жены и озадаченно 
глянул на ладонь, испачканную кровью. – Уля!
В камеру заглянул Самандар.
– Что с ней? Жива?
– Жива… ранена… дышит, но в шоке… надо попробовать восстановить её энергетику…
– Попытайся, я найду Матвейку.
Самандар выскользнул в коридор и едва успел увернуться от удара разъярённой 
фурии, в которую превратилась секретарша Меринова. Не давая ему опомниться, она 
нанесла ещё несколько ударов в стиле «барса», и некоторые достигли цели, так 
как в узком пространстве коридора увернуться от них было трудно. И всё же 
уровень подготовки Вахида Тожиевича был намного выше, поэтому длилась 
спонтанная атака женщины всего пару секунд. Затем он перешёл в т е м п, «выпал» 
из поля зрения противницы и ответил змеевидным неотбиваемым ударом «рука-ветер»,
 на «разрыве реальности», заставив женщину с криком отскочить в глубь коридора 
с прижатыми к груди руками.
Он мог бы вообще застрелить её, так как пистолет не выронил, но 
по-джентльменски пожалел.
– Лечь! Лицом вниз!
Инна покорно легла, подоткнув под себя полы халата.
– Руки! – Он достал из кармана резиновую ленту, умело перехватил запястья 
женщины, завязал без узла. – Лежи!
Заглянул в камеру, где Котов, держа ладони у висков жены, делал энергоперенос.
– Помочь?
– Ищи сына!
Самандар вытащил из двери связку ключей, нагнулся над пленницей.
– Где мальчик?
Инна дёрнула головой, указывая на конец коридора:
– Там…
Дверь открылась без скрипа.
Матвейка лежал на топчане, дёргая ручками и ножками, чмокал губками, будто 
пытался говорить, и не спал. Глаза его, умненькие, большие, были открыты. 
Увидев Самандара, он скривил губки, собираясь заплакать, но Вахид Тожиевич 
послал ему заботливо-доброжелательный раппорт, и мальчик шире раскрыл глаза, 
перестал кукситься, уловив «добрую» энергетическую волну. Вахид Тожиевич 
подхватил его на руки (голым держали, сволочи, здесь же сыро и холодно, 
запросто воспаление лёгких схватить!), вышел в коридор. И застыл, увидев 
направленный на него ствол автомата.
Инна стояла у лестницы, удивительным образом освободившись от пут, и даже 
успела завладеть автоматом убитого охранника.
Из камеры напротив ниши, где до этого сидели охранники, вышел Котов, ведя под 
руку Ульяну. Остановился, заметив женщину с автоматом. Халат её распахнулся, 
обнажая великолепную спортивную фигуру. Лицо Инны исказилось, став некрасивым, 
беспощадным, злым.
В воздухе повисла недолгая пауза. Потом женщина рассмеялась странным смехом, 
ненавидящим и торжествующим одновременно:
– Ну что, козлы вонючие, думали, я дам вам уйти? Считали себя круче всех? Да я 
таких крутых пачками мочила! Вы даже представить не можете, как я рада видеть 
вас здесь! До остервенения надоело возиться с этой парочкой мама-сын! Уж я её 
лупила по башке, лупила, а она как железная – дышит! Вот и пришёл конец моим 
страданиям. Уж не знаю, зачем они понадобились шефу, но теперь ему придётся 
обходиться без них. И без вас, козлы! Потому что у меня развязаны руки: напали 
на усадьбу вы! Ничего не хотите сказать напоследок?
Котов и Самандар переглянулись. И начали действовать.
Если бы Инна сразу открыла стрельбу, ситуация резко осложнилась бы, но она 
промедлила, наслаждаясь ложным ощущением победы, и этим подписала себе приговор.

Василий Никифорович обрушил на женщину мощный ментальный удар, затормозивший 
реакции Инны, смявший её эфирно-энергетические оболочки, сбивший с мысли. А 
Вахид Тожиевич, ускорившись, держа одной рукой малыша, другой достал сюрикен и 
бросил.
Метательная стрелка молнией прошила воздух и вонзилась точно в переносицу 
женщины.
Несколько мгновений она стояла с тем же мстительно-торжествующим выражением 
глаз, не понимая, что случилось, и тряпичной куклой упала на пол, не успев 
нажать на курок автомата.
В коридор с лестницы спрыгнул Иван Терентьевич с «волком» в руке. В его задачу