– Ди… ма… – прошептал он.
– С прибытием в «чистилище», учитель, – усмехнулся бывший ученик. – Даже обидно,
 честное слово, что вас так легко удалось взять.
– За… чем?..
– Это вам скажет босс, вы ему зачем-то нужны. На мой взгляд, вас нужно было 
просто ликвидировать, уж очень вы шустры для своих шестидесяти с хвостиком. Но 
приказ есть приказ. Лежите, поправляйтесь, да не вздумайте бежать, охране 
приказано стрелять в голову. Скоро вас навестит главный, он и решит вашу судьбу.

Силуэт Дмитрия отдалился, голос стал тонким, ушел в шумы и гулы в ушах.
Елисей Юрьевич почувствовал головокружение и погрузился в серую бездну небытия…
Повторно он пришел в себя на следующий день, почувствовав укол, от которого по 
жилам потек жидкий огонь. Он застонал, дернулся, открыл глаза, пытаясь 
заблокировать ощущения, и это ему удалось, «огонь» перестал течь по сосудам, 
серый туман отступил, и Елисей Юрьевич ощутил себя лежащим в той же позе – 
крестом – на том же столе. Руки и ноги, и даже шея, были прихвачены мягкими 
скобами к столу так, что двигаться он не мог. Над столом висело многосегментное 
зеркало, в нем отражалось чье-то худое, бледное, в синяках и царапинах, со 
шрамами и нашлепками бинтов тело. Елисей Юрьевич не сразу сообразил, что это 
тело принадлежит ему. Однако больше всего ему не понравились не раны и не 
удерживающие браслеты, а сложное устройство, похожее на шлем с двумя десятками 
торчащих из него штырей, в которое была погружена его голова. Точнее – череп. 
Только теперь Елисей Юрьевич понял, что он наголо обрит.
Он пошевелился, и тотчас же послышались шаги, над ним склонилось смуглое усатое 
лицо. Через некоторое время послышались голоса, шаги нескольких человек, 
позвякивание, шуршание, и в помещении появилась группа людей, сопровождающих 
инвалидную коляску сложной формы. Полулежащий в ней человек показался Елисею 
Юрьевичу знакомым. Он напряг память и вспомнил. Это был Эдмонд Анатольевич 
Рыжайс, глава РЭК – самой крутой в России энергетической компании.
– Георгий Георгиевич… – проговорил Елисей Юрьевич глухо.
Инвалид в коляске, огромный, рыхлый, рыжеволосый, с отекшим красным лицом, 
страшный и вместе с тем ощутимо сильный, растянул в улыбке бледно-серые губы.
– Поздравляю, мастер, мозги у вас еще работают. Это хорошо. От трупа и 
шизофреника пользы не было бы никакой, а так у нас есть шанс уточнить с вашей 
помощью кое-какие детали плана войны с Монархом Тьмы. Ведь такой план 
подготовлен, не так ли?
– Бред! – выговорил Елисей Юрьевич. – Война с Монархом бессмысленна…
– Ну, может, я не так выразился. Пусть будет не война, а противостояние, однако 
же борьба с эмиссаром Монарха на воинском уровне Круга вами ведется, не так ли? 
К примеру, с Конкере. А это меня тревожит, так как в данный момент я не только 
президент «Купола», о чем вы знаете, но и Конкере. Итак, уважаемый полковник, 
вы проиграли. С большим трудом, кружным путем, через смерть ваших близких – 
цель стоила любых средств – мы вас все же достали.
– Ему помогал ученик, – сказал один из сопровождающих Эдмонда Анатольевича, в 
котором Елисей Юрьевич узнал заместителя начальника Управления «Т» ФСБ Генриха 
Ельшина. – Если бы не он, мы бы взяли полковника еще в Чечне.
– Об ученике мы еще поговорим, – дернул щекой президент «Купола». – Он мне тоже 
нужен живым.
– Зачем? – спросил Елисей Юрьевич, покрываясь от слабости липким потом.
– Он такой же носитель эзотерической информации о метаязыке, как и вы. К нашему 
удовлетворению, это очень редкое явление среди людей. Если бы таких, как вы, 
было много, нам пришлось бы свернуть программу маргинализации человечества. Так 
вот… о чем это я?.. Ах да… мы захватим и вашего ученика, выясним, что он знает, 
и… отпустим, естественно.
В свите, окружившей Рыжайса, послышались смешки.
– Отпустим, отпустим, – проворчал президент «Купола» с бледной улыбкой. – Если 
только он не согласится работать с нами. Тем более что после бесед он станет 
абсолютно безопасен.
– Не трогайте его… он почти ничего не знает…
– Э-э, господин эксперт, – президент «Купола» покачал пальчиком, – не лгите. 
Лгать можно только любимой женщине и полицейскому, всем остальным нужно 
говорить правду, как говорил один актер [10]. Горшин – Посвященный седьмого 
уровня, а мы с вами прекрасно знаем, что иерархи Круга зря никого в свою 
организацию не принимают. Итак, предлагаю вам добровольное сотрудничество, 
мастер. Первый и последний раз. Я своих предложений дважды не повторяю.
Елисей Юрьевич закрыл глаза, с пронзительной ясностью осознавая, что выхода нет.
 Сосредоточился и жестоким усилием воли взорвал раненое сердце.
В голову хлынула боль и тьма…
Он не увидел, как вокруг него началась суета, медики мгновенно развернули 
реанимационную камеру, бросились присоединять к нему датчики и провода, 
подключили искусственные легкие и пульсатор крови.
– Сердце удалите вообще, – приказал взбешенный неудачей Эдмонд Анатольевич. – 
Посидит на аппарате какое-то время. Когда придет в себя, начинайте сканирование.
 Если будет сопротивляться, блокируйте пси-сферу, вызовите меня. Поехали.
Два дюжих телохранителя, выполнявшие одновременно и роль слуг, покатили коляску 
к выходу. У стола с телом Смирнова остались двое, Ельшин и Дмитрий.
– От него мы ничего не добьемся, – сказал Дмитрий, кивая на учителя. – Он адепт 
«живы».
– Почему ты не адепт «живы»?! – окрысился Генрих Герхардович. – Ты же учился у 
него пятнадцать лет! А знаешь только, как убивать!