– Ни в коей мере, – запротестовал Гольдин, выставляя перед собой ладони. – Но 
ради выяснения обстоятельств дела эти вопросы надо решать немедленно. Я их 
только озвучил, а главное заинтересованное лицо – начальник Управления «Т» 
генерал Молчанов. Он сейчас у себя, поехали к нему, побеседуем, поспорим, а? 
Как говорится, в спорах рождается истина.
– Это заблуждение. В споре истина не рождается, а познается, проясняется, 
рождается же она помимо спора.
– Ну все равно, поехали. Заодно и пообедаем, твой чай не спасет меня от голода.
– Хорошо, поехали, – подумав, согласился Елисей Юрьевич, отказавшись решать в 
уме загадки службы гостя. – Я и сам хотел попасть на прием к Молчанову. Только 
придется завернуть на бензоколонку, у меня бензин почти на нуле.
– Поедем на служебной «Волге», я ее не отпустил. Она же тебя и обратно отвезет.
Елисей Юрьевич кивнул, не обнаружив подвоха. Вернулось тоскливое настроение 
ненужности и равнодушия. Ни одна беседа с начальством, ни одна операция 
контрразведки не могла воскресить Веру и маму, остальное было не главным.
– И вообще, мы можем пообедать в Думе, – продолжал развивать тему Гольдин, пока 
они спускались во двор дома. – Я предпочитаю депутатскую кухню, а не нашу: и 
выбор больше, и дешевле.
– Я не хочу, – буркнул Елисей Юрьевич. – Могу подождать в машине.
– Зачем же, тогда поедем к нам, я потерплю.
Они вышли во двор, где среди подержанных иномарок и потрепанных «Лад» стояла 
черная «Волга» с флажком на капоте. Гольдин направился к ней, заводя разговор о 
преимуществах депутатского положения по сравнению со своим. Елисей Юрьевич 
слушал вполуха, находясь в зыбком равновесии яви и небытия. Снова накатило 
глухое состояние одиночества и тоски, захотелось скрыться с людских глаз, 
никого не видеть и ни с кем не разговаривать. Потом сквозь эту глухую стену 
пробился тоненький голосок тревоги, и Смирнов очнулся, чтобы оценить подсказку 
интуиции. Однако сделать практически ничего не успел, только сообразил, что его 
ждали.
До машины Гольдина оставалось всего с десяток шагов, когда вдруг распахнулись 
дверцы стоящего неподалеку микрофургона «Баргузин», и показавшийся в проеме 
человек в черном комбинезоне и в маске дал в Елисея Юрьевича очередь из 
пистолета-пулемета с насадкой бесшумного боя.
Очередь легла точно в одно место – в грудь Смирнова. Если бы стрелок направил 
ее в голову, Елисей Юрьевич был бы уже мертв, но убивать его не хотели, во 
всяком случае, сразу. И хотя он среагировал, превращая тело в подобие «телесных 
лат», однако не так быстро, как требовалось, и две неотраженные пули поразили 
легкие и сердце.
Тем не менее он, наверное, смог бы справиться с засадой, имеющей только 
огнестрельное оружие, и уйти, чтобы в укромном месте залечить раны, смертельные 
для любого другого человека. Но засада была подготовлена для захвата именно 
такого мастера, как он, с учетом всех его возможностей. Микроавтобус был 
изнутри заэкранирован, что не позволило Елисею Юрьевичу вовремя услышать голос 
сторожевой системы. Да и момент был выбран подходящий – когда он находился в 
угнетенном состоянии и не ждал нападения. Поэтому оно и увенчалось успехом.
Когда Елисей Юрьевич остановил сердце, переходя на резервную клеточную 
биоэнергетику, усилием воли попытался ускориться, ему вдруг показалось, что на 
голову упала массивная бетонная плита. Покачнувшись, он оглянулся, увидел в 
руке Гольдина пистолет с необычайно толстым дулом, и все понял. Это был 
гипногенератор «удав», или в просторечии «глушак».
Затем наступила темнота…
Он уже не видел, как его быстро и умело перенесли в фургон, человек в 
голубоватом халате сделал ему укол, подключил к аппарату искусственного 
кровообращения и нацепил кислородную маску. «Баргузин» с воем понесся по улицам,
 игнорируя светофоры, и через полчаса доставил тело Смирнова к двухэтажному 
белому домику с узорчатой металлической оградой, расположенному на тихой улочке 
в районе аэровокзала.
Очнулся Елисей Юрьевич через двое суток на специальном хирургическом столе, 
привязанный к нему за руки и за ноги. Долго приходил в себя, то погружаясь в 
темноту, то всплывая, прислушиваясь к пространству вокруг и не понимая, почему 
он не может двинуться с места. В глазах жгло, будто туда насыпали песку, грудь 
давил горячий камень, дышать было больно, в руках торчали гвозди, а мышцы, 
казалось, отсутствовали вовсе.
Кто-то появился в поле зрения.
Елисей Юрьевич напрягся, чуть не застонал от рези в глазах, но все же сумел 
разглядеть человека в голубом халате и шапочке. С трудом ворочая языком, 
прошептал:
– Где я?..
– Надо же, очнулся! – хмыкнул человек в халате; вероятно, он был врачом. – Зря 
я сомневался. У него шесть пуль в теле, из них две в сердце и легких, человек 
получил фрустирующий шоковый импульс и не загнулся! Никогда ни с чем подобным 
не сталкивался!
– Я предупреждал, – раздался чей-то знакомый голос. – Он способен перенести и 
не такое. Во всяком случае, пули для него не страшны, даже разрывные, разве что 
если попасть в голову.
– Мы удалили две из сердца и легких, остальные вышли сами.
– Держите язык за зубами, доктор, и поменьше удивляйтесь. Вам платят деньги не 
за это.
У стола сформировалась более темная человеческая фигура, на Елисея Юрьевича 
глянули знакомые насмешливо-самоуверенные глаза.