потеряли всякий интерес к жизни. Они могли все и не хотели ничего. Так погибла 
культура Аморфов. – Дима подумал и добавил: – Кроме, пожалуй, одного из них. Я 
еще не совсем разобрался. Неужели вы этого не знали, учитель?
– Откуда ты это узнал? – проигнорировал последний вопрос Елисей Юрьевич. – 
Знания об Аморфах засекречены.
– Я не хакер, – засмеялся Дмитрий. – Мне помогли. Я даже знаю, почему Аморфы 
изменили Инсектов. Имея Говорители Слов Власти, преобразующие реальность по их 
усмотрению, Инсекты начали создавать реальность, в которой не было места ни 
Аморфам, ни им самим, ни планетам и звездам. Земля могла исчезнуть во время их 
конфликтов, и тогда оставшиеся Аморфы, пробудившись, совершили Изменение. Что 
привело к коллапсу культуры Инсектов.
– Взламывание секретных файлов Хроник не есть этически идеальное деяние.
– Да плевать я хотел на этику Хранителей, – махнул рукой Дмитрий. – Все они 
старые пердуны и тоже близки к тому, чтобы исчезнуть, как Аморфы…
С того разговора и началась размолвка между учителем и учеником, выбравшим свой 
путь к самореализации. К сожалению, темный путь. Вскоре Дмитрий ушел и оказался 
уже в стане тех, кто шел к абсолютной власти на Земле, не считаясь ни с чем и 
ни с кем…
Елисей Юрьевич отогнал неприятные воспоминания, сосредоточился на вхождении в 
регулируемый и контролируемый сознанием транс. Идея спуститься «вниз» по линии 
родовой памяти до предка-Аморфа и выяснить у него базовые символы Дэванагари – 
праязыка, с которого начинался метаязык разумных существ на Земле, обрела 
необходимое духовное обоснование. Только зная все восемнадцать Ключей смысла и 
семантические поля метаязыка, можно было перейти на другой уровень иерархии 
Круга и стать адептом, не доступным для физических методов устранения.
Однако он не успел создать «истинный крест пространства и времени», дающий 
защиту на время отключения сознания, кто-то позвонил в дверь. Елисей Юрьевич не 
сразу сообразил, что звонят ему. Запустил «щупальце узнавания», обшаривая им 
лестничную площадку, лифт и весь дом. Вздохнул даже с каким-то разочарованием: 
гость был один и особой угрозы не представлял, хотя и работал на секретный 
отдел службы.
Елисей Юрьевич открыл дверь.
Перед ним стоял полковник Гольдин, начальник Управления собственной 
безопасности ФСБ. Елисей Юрьевич встречался с ним пару раз на совещаниях, 
однако не относил его ни к числу своих друзей, ни к числу недоброжелателей и 
вообще не питал к нему каких-либо определенных чувств. Полковник имел репутацию 
зануды и классного преферансиста, которого было трудно обыграть не только в 
силу опыта, но и в силу специфического образования: в свое время Станислав 
Гольдин закончил мехмат Казанского университета и слыл прекрасным математиком.
– Один? – спросил он, кивая на прихожую; полковник со всеми коллегами 
разговаривал на «ты», даже с директором.
Елисей Юрьевич отступил.
– Заходи.
– Я ехал мимо и решил заглянуть. Есть пара вопросов, которые хотелось бы 
прояснить. Ах да, извини, – спохватился полковник. – Прими мои искренние 
соболезнования по поводу гибели твоей жены.
Елисей Юрьевич кивнул, сжав зубы, усадил гостя на диван в гостиной, принес 
чашки, чайник, сахар и лимон.
– Бутерброды, сыр?
– Не надо, я с лимончиком тепленького хлебну. Дрянь погода! Не апрельская. 
Обещали потепление, а температура выше восьми градусов не поднимается.
Они поднесли чашки к губам, отпили по глотку.
– Плохо выглядишь, – равнодушно сказал Гольдин. Он был небольшого роста, но 
плотный, осанистый, круглоголовый, с залысинами, с умным взглядом черных глаз.
 – Взял бы недельку-другую для отдыха.
– Я подумаю, спасибо за заботу. Что за вопросы ты хотел прояснить?
– Их всего два. – Полковник отпил полчашки чая, посмотрел сквозь нее на свет и 
поставил. – Первый: откуда у тебя сведения по Жмутенко? В штабе его знают как 
хорошего специалиста и честного офицера.
– Я видел его в компании с Гелаевым. – Елисей Юрьевич не стал говорить всей 
правды и вмешивать в это дело Горшина.
– Где?
– В Грозном, в развалинах тракторного завода, откуда начинается подземный ход к 
базе Гелаева.
– По нашим сведениям, полевой командир Гелаев погиб при странных 
обстоятельствах.
Смирнов выдержал острый взгляд собеседника, невозмутимо пожал плечами.
– Надеюсь, мое сочувствие не требуется?
– Извини, я понимаю, у тебя такое горе, а я снова ворошу прошлое. Но это моя 
работа, Елисей, я и рад бы тебя не трогать, да не могу. Хотелось бы выяснить, 
откуда идет утечка информации. В твою встречу с Гелаевым – я имею в виду 
контакты Жмутенко и Гелаева – я не верю, но откуда-то ты знаешь об этом?
– Как тебя понимать? – насторожился Елисей Юрьевич.
Гольдин усмехнулся.
– Как говорил Оскар Уайльд: «Я живу в постоянном страхе, что меня поймут 
правильно». Дело в том, дорогой коллега, что подполковник Жмутенко работает на 
нашу контрразведку и никак не мог быть связан с Гелаевым.
– Значит, я видел не его, – сухо сказал Елисей Юрьевич.
– Тогда кого?
– Это допрос? – еще холоднее спросил Смирнов.