– С этого дня никого и ничего не бойся. Я буду рядом и всегда приду на помощь.
 – Он улыбнулся лукаво: – Пока кому-нибудь из нас не надоест.
Тоня ответила понимающей милой – ямочки на щеках – улыбкой, и между ними 
протянулась еще одна ниточка связи, ниточка надежды, параллельная первым двум – 
понимания и симпатии.
После обеда они поехали в автосервис, пора было менять тормозные колодки, а 
потом в Щелково. Тоня явно устала от избытка впечатлений и поддерживала беседу 
с трудом, несмотря на попытки бодриться. Оживилась она, лишь когда машина 
остановилась возле дома Горшина, блестевшего новой крышей из гофрированного 
оцинкованного листа. Тарас получил дом в наследство от отца, а перестраивал уже 
сам в соответствии с новомодными веяниями, поэтому дом теперь напоминал финский 
одноэтажный коттедж с мансардой и верандой. Он был с трех сторон окружен 
шеренгами деревьев, не высаженных специально, а росших здесь изначально, и 
Тарас еще помнил времена, когда кругом шумел настоящий лес. Впрочем, и в 
нынешние времена лес еще сохранил в Щелкове свое присутствие, хотя изрядно 
поредел и помельчал.
Садовый участок, примыкавший к дому с южной стороны, не превышал пяти соток, 
однако был тщательно ухожен и содержался Тарасом в идеальном порядке. Времени 
на уход за яблонями, вишнями и грушами, посаженными еще дедом, он не жалел.
Тарас загнал «Вольво» во двор и с небрежной уверенностью хозяина стал 
показывать Тоне свое жилище. И только потом, вспомнив о кое-каких вещах Оксаны 
в своей спальне, сообразил, что надо было прежде прибраться. Поэтому пока 
ошеломленная девушка осматривала гостиную в готическом стиле, больше 
напоминавшую каминный зал в рыцарском замке, а также коллекцию старинного 
оружия и лат, он успел спрятать в душевой комнате расчески, помаду и тени 
Оксаны, а в свою спальню Тоню не повел. Хотя она, учуяв запах духов, и так 
догадалась, наверное, почему он вдруг засуетился. Однако ничего ему не сказала, 
только посмотрела на него искоса, и впоследствии он остро пожалел, что сразу не 
сообщил гостье о своей дружбе с Оксаной.
– Ну как тебе мои скромные апартаменты? – поинтересовался Тарас с 
преувеличенным равнодушием.
– Сказка! – ответила Тоня, не решаясь пройти на середину гостиной по коврам, 
имитирующим шкуры тигра и льва; половики лежали у него только в прихожей и в 
сенях. – Как музей, честное слово… Это настоящие доспехи или подделки?
– Конечно, новоделы, – сказал он, подходя к стене с оружием. – У меня приятель 
увлекается такими штучками давно, причем делает латы и кольчуги точно в 
соответствии со старинными описаниями. Он и мечи кует, и кинжалы. Половина из 
этой коллекции – его рук дело, хотя есть и настоящее боевое оружие. Например, 
эта катана.
Тарас снял со стены слегка изогнутый клинок с красивой позолоченной рукоятью, 
крутанул вокруг себя, создавая смертоносный веер «пресечения намерений».
– Или вот немецкий охотничий меч, хиршфангер.
Тарас переложил катану в левую руку и снял прямой обоюдоострый клинок с двумя 
долами и с рукоятью из рога. Полюбовался игрой муаровых узоров на клинке и 
сделал сложное движение сразу двумя мечами, так что они, вращаясь, обтекли его 
тело с двух сторон.
– Здорово! – захлопала в ладоши Тоня. – Ты отлично фехтуешь! Как называется 
этот прием? – Она попыталась повторить движение Тараса обеими руками.
Он улыбнулся.
– По-японски фехтование двумя мечами называется риото-дзукай, хотя есть и 
другие названия: «македонская защита», «колокол», «оселедец», «чешуя Радогора».
– Как-как? Не поняла. Чья чешуя?
– Существовал две тысячи лет назад такой легендарный русский воин Радогор, 
непревзойденный мастер меча, создавший свою технику боя. Она так и называется – 
сеча Радогора.
– Откуда ты знаешь?
Тарас улыбнулся, повесил мечи на место.
– Мои предки встречались с ним и кое-чему научились, ну, а я уже учился у них.
– Как это? – Тоня смотрела недоверчиво, не зная, как реагировать на его слова.
 – Разве твои предки жили так долго? Ты о дедушке говоришь? Или шутишь?
– Ни капельки, я действительно учился у предков – по родовой памяти, но об этом 
мы еще поговорим. – Он не удержался и снял со стены нож с рукоятью, состоящей 
из двух половинок. – Нравится?
– Да… страшный…
– Ну, никакой он не страшный. Это балисонг. А вот этот меч действительно 
страшный.
Тарас дотянулся до длинного меча с рукоятью, обтянутой простой черной лентой.
– Это борей, русский меч. Копия, к сожалению, аналог мне достать не удалось, 
археологи его изучают. Копию же сделал мне мой приятель Саша. Но сделал так 
здорово, что им вполне можно сражаться. Ладно, я могу рассказывать об оружии 
долго, а ты замучилась. Располагайся пока. Вот твоя спальня, за печкой, она 
самая уютная. – Тарас откинул занавески, отгораживающие спальню от гостиной. – 
Здесь все чистое, стираное. Одежду вешай в шкафчик, вот вешалки. Если что надо 
будет переставить, поправить, передвинуть – сделаем. Переодевайся и будь как 
дома.
Он шагнул из спальни, но она удержала его, посмотрев серьезно и пытливо.
– Здесь кто-нибудь спал… до меня?
– Когда-то спал я, – ответил так же серьезно Тарас, – когда был маленький. 
Иногда останавливалась бабушка. И все. А что?
Тоня с облегчением вздохнула, отпустила его рукав, порозовела под его взглядом.