– Что это? – поинтересовался он у девушки, когда взрослые вышли из комнаты.
Тоня покраснела, но ответила простодушно и твердо:
– Это наш предок. Такие звери жили на Земле. Очень давно. Я их часто вижу во 
сне.
Тарас пристально посмотрел на девушку, перевел взгляд на картину, покачал 
головой.
– Вам не нравится? – робко спросила хозяйка.
– Вы не представляете, как вы близки к истине! Дело в том, что я тоже иногда 
вижу таких… гм, зверей. Во сне. – Уточнять, где он видит Инсектов на самом деле,
 Тарас не стал. – Но главное не в этом.
– А в чем?
– Эти звери существовали реально и назывались Инсектами. Точнее, знающие люди 
их так назвали.
– Правда? – Глаза Тони стали большими, в них проступило недоверие. – Вы шутите?
Тарас невольно залюбовался девушкой. Ее нельзя было назвать красавицей, по сути 
она была еще подростком с угловатой фигуркой, тоненькая, длинноногая, с едва 
наметившейся грудью. Но женщина в ней уже начинала брать свое, и этот зов 
чувствовался на расстоянии. А лицо Тони, милое, простое, с большими губами, 
чуть вздернутым носиком и с печального разреза глазами отчего-то притягивало 
взор и заставляло искать ее улыбку, преображавшую девушку настолько, насколько 
преображает природу солнце, выглянувшее из-за туч.
Тоня поняла значение его взгляда, вспыхнула, с преувеличенным вниманием 
поправила висящую на стене картину, покосилась на него. Тарас засмеялся. 
Девушка смутилась еще больше, но засмеялась в ответ, и им сразу стало легко и 
свободно, будто упала некая стена, разделявшая их до этого.
Заговорили о художниках. Тоня показала свои пейзажи, выполненные в манере 
русского реализма, затем удивительные «космические» работы – пейзажи других 
планет, звездные скопления необычных форм и летящих ангелов, греющих руки у 
звезд. У девушки несомненно был дар (кроме канала, связывающего ее с Хрониками 
Мироздания, судя по рисунку Инсекта), и Тарас заговорил об учебе.
– Да, я хочу поступать в художественное училище, – сказала Тоня, складывая 
рисунки в папку, – во Владикавказе есть, в Ставрополе, но одну меня не 
отпускают, а родственников там у нас нет.
– Тебе лучше в Москву, в институт Сурикова, – посоветовал Тарас. – Могу 
посодействовать.
– Правда? – Глаза Тони засияли и тут же погасли. – В Москву меня тем более не 
отпустят. Да и денег нет на учебу.
– Я поговорю с твоим отцом, что-нибудь придумаем. Будет несправедливо, если 
твой дар окажется невостребованным.
– Папа говорит, что справедливость в нашей стране спит. А бабушка вообще не 
хочет выходить из дома, всего боится.
– Один умный человек сказал, что справедливость – это равновесие добра и зла. К 
сожалению, в нынешние времена это равновесие нарушено, и надо приложить немало 
усилий, чтобы его восстановить.
– Вы тоже прокурор, как папа?
– Нет, я всего лишь эксперт по экологии. Наш начальник называет нас экоголиками.

– Как? – удивилась девушка.
– Это он соединил два слова – экология и трудоголик. Можешь называть меня на 
«ты», если хочешь.
– Я думала, вы тоже… что ты тоже в системе правоохранительных органов работаешь.
 У тебя вид такой… суровый. Неужели где-то есть служба экологии?
– В Москве существует Комитет экологической безопасности, я работаю там уже два 
года.
– Трудно работать? Наверное, не всем нравится, когда вы к ним приезжаете?
– Не всем, – признался Тарас. – Бывает, что встречают нас как врагов, хотя сами 
действуют как враги, враги природы.
– Расскажите, – загорелась Тоня. – Вы, наверное, часто ездите по командировкам?
– Довольно часто, раз в месяц. Недавно был в Рязанской губернии. – Тарас 
принялся рассказывать о своем посещении сигаретной фабрики в Кадоме и вдруг 
почувствовал дуновение холодного ветра. Спину охватил ледяной озноб.
Тарас замолчал, прислушиваясь к пространству дома, потом к пространству вокруг 
дома. Тоня посмотрела на него с какой-то странной озабоченностью, и он понял, 
что ей передалось его беспокойство. Хотя не исключено, что она тоже могла 
слышать ментальные токи угрозы.
– Тихо! Ваш дом не охраняется милицией?
– Нет, – шепотом отозвалась девушка, вздрагивая в нервном ознобе. – Тут 
недалеко блокпост…
– Ночью он бесполезен, как пистолет без патронов, никто из бойцов не полезет на 
рожон, если возникнет перестрелка. Пойдем-ка к твоим.
Они вышли из спальни Тони и наткнулись на спешащего навстречу Елисея Юрьевича.
– К нам гости!
– Я почуял.
– Надо уходить. Антон знает тропку со двора вдоль Сунжи к блокпосту… – Елисей 
Юрьевич не договорил.
Взвыла собака. И тотчас же по окнам дома сыпанул свинцовый град, круша стекла, 
насквозь прошивая ставни и мебель. Стреляли, судя по всему, из автоматов 
калибра семь шестьдесят пять и из девятимиллиметровых пистолетов-пулеметов, а 
потом к ним присоединился и ручной пулемет.
– Все на пол! – крикнул Елисей Юрьевич, бросаясь в зал, где сидели прокурор,