голову циклопа и наткнулось на подставленную булаву. Раздался хруст и звон, 
будто столкнулись два сосуда – стеклянный и костяной. Во все стороны полетели 
фонтаны искр. Меч срезал часть навершия булавы, но при этом резко уменьшился в 
размерах – вдвое!
Трехглазый отступил, озадаченно поднес к глазам изменившийся меч, перевел 
взгляд на противника, который, в свою очередь, угрюмо разглядывал его.
Еще один выпад мечом, едва не доставший циклопа. Но острие меча вонзилось в 
подставленную булаву, и меч снова уменьшился, превратился в кинжал, задымился, 
раскалившись до бело-золотистого свечения. Трехглазый выронил его, но тут же 
подхватил с земли, попятился, решая, продолжать бой или нет.
Тарас понял, что циклоп вооружен более серьезно, чем его противник. Булава, 
очевидно, была силовым трансформатором или своеобразным компактификатором, 
изменяющим размеры и свойства объектов. К тому же циклоп знал Слово Власти, то 
есть владел метаязыком, также влиявшим на материальные предметы и вообще на 
пространственные связи. Трехглазый великан был обречен, несмотря на свои 
гранаты, взрывающиеся, как мощные авиабомбы.
По-видимому, это понял и он сам. Отступив еще дальше, трехглазый гигант метнул 
в своего противника кинжал – бывший меч, затем еще две гранаты и бросился 
бежать, сгибая ноги странным образом, как кузнечик.
Его атака не достигла цели. Кинжал, не долетев до циклопа, превратился в струю 
дыма, одна граната взорвалась еще в воздухе, выбросив длинный язык лилового 
пламени, а вторая не взорвалась вообще. Но и циклоп не стал преследовать 
противника, послав ему вдогонку короткое и энергичное с л о в о, прозвучавшее 
как проклятие.
Трехглазый споткнулся на бегу, пробежал еще несколько десятков метров, 
постепенно останавливаясь, упал ничком и больше не поднялся. Смерть настигла 
его, странная и непонятная, прятавшаяся всего в одном сложном звуке. И даже на 
предка Тараса, находившегося в километре от места схватки гигантов, «проклятие» 
циклопа, не предназначавшееся ему, подействовало как физический удар.
У Тараса потемнело в глазах, воздух застрял в легких, остановилось сердце, и он 
ощутил волну страха, охватившую душу предка.
Однако все обошлось.
Сердце заработало вновь, дыхание восстановилось, глаза прозрели. Тарас напряг 
зрение, разглядывая разрушенный «форт» изоптеров, но никого не увидел. Пока он 
приходил в себя, циклоп пересек долину и скрылся за скалами. Его недавний 
противник остался лежать недалеко от «форта» и упавших с неба остатков крепости 
веспидов. Над ним уже кружили огромные черные птицы, напоминавшие летучих мышей.

Два крыла крепости все еще плавали в воздухе, а вот «фюзеляж» торчком воткнулся 
в камни, смятый ударом.
Предок Тараса пришпорил маловосприимчивого к шуму «коня» и подскакал к телу 
поверженного трехглазого великана. Вспомнилось изречение знаменитого 
американского гангстера Аль Капоне: «С помощью доброго слова и револьвера можно 
добиться гораздо большего, нежели одним только добрым словом». Но этот 
представитель исчезнувшего в веках племени великанов умер не от пистолета, а 
именно от слова. Хотя вряд ли доброго.
Предок спешился, постучал ногой в сапоге по руке великана, по плечу, по голове. 
Успокоенный, осторожно снял с пояса три оставшиеся гранаты, спрятал в седельную 
сумку и вскочил в седло. Он был не только запасливым человеком, но и 
исследователем, хранителем криптотехнологий и артефактов, созданных 
предшественниками Перволюдей. Гранат в его коллекции еще не было.
Вскоре он подъехал к упавшему «самолету» веспидов, снова спешился и подошел к 
смятому «фюзеляжу», состоящему из шести складок-коробов. Материал, из которого 
он был сделан, больше всего напоминал крупнопористый бетон или губку, но 
главное, что поры вблизи складывались в удивительную вязь неких письмён, 
создающую впечатление осмысленного, хотя и непонятного текста. Предок Тараса 
замер, сам же Тарас встрепенулся, вглядываясь в письмена, покрывающие весь 
гигантский остов летающего дома веспидов. Это было то, что искал учитель Тараса,
 – древнейшая система рун и знаков, основа метаязыка, которым когда-то владели 
Инсекты. Прочитать письмена, не имея Ключей смысла, было невозможно. К тому же 
они покрывали весь корпус обиталища разумных ос, и для их изучения и перевода 
потребовался бы не один месяц кропотливого труда.
Предок тем временем достал из сумки какой-то прибор из планок, трубок и 
объективов, приладил к голове, и Тарас практически ослеп, перестал видеть 
пейзаж. Все расплылось перед глазами, смазалось в цветные пятна и радуги. 
Прибор, очевидно, представлял собой нечто вроде оптического преобразователя, 
приспособленного под зрение Перволюдей, и, не зная принципов его работы – 
диффракция ли, интерференция, эмиссионное расщепление, спектральное расширение,
 – нечего было и думать о непосредственном участии в процессе изучения письмён 
и вообще о наблюдениях за действиями предка.
Сознание Тараса «завибрировало», сместилось в серую зону десинхронизации. Пора 
было возвращаться, организм требовал отключения энергоинформационного потока.
Усилием воли он «выдернул» рецепторы мысленного восприятия из сферы сознания 
предка и начал «всплывать» в будущее, как глубоководный батискаф сквозь толщу 
воды.
Сознание померкло… и снова развернулось в полном объеме.
Тарас ощутил себя сидящим в кожаном кресле в кабинете учителя. Голова кружилась,
 сердце работало в режиме пожарного насоса, он был потный и слабый, хотелось 
пить и спать.
Перед глазами сгустилась тень, превратилась в руку с большой фарфоровой чашкой.