Его пистолет тоже был с глушителем, и звуки выстрелов из кабины напоминали 
падение еловых шишек на землю. Майор вылез из машины, забрал у убитого оружие, 
снова залез в кабину и тихо покатил в сторону дачного поселка за шеренгой сосен.
 У поворота на Кожухово его ждал в новой «десятке» приятель Тамерлана – Кир.
– А где снайпер? – спросил он, не очень беспокоясь.
– Пересаживайся ко мне, – приказал Ибрагимов. – Есть еще одно задание. Возьми 
свою пукалку. Машину оставь здесь, потом заберешь, к вечеру.
Кир пожал плечами, достал из-под сиденья пистолет-пулемет «кипарис», прищелкнул 
магазин, обошел машину майора, открыл дверцу, занося ногу, чтобы сесть, и 
увидел несколько капель крови на сиденье, не замеченных Ибрагимовым. Он был 
очень опытным профессионалом и не стал тратить драгоценные доли секунды на 
вопросы и выяснение обстоятельств, а сразу рванулся назад и поднял ствол 
«кипариса». Но ему потребовалось на это движение полсекунды, а палец майора уже 
лежал на курке пистолета, и тот выстрелил первым. Пуля вошла Киру снизу вверх в 
горло и вышла из затылка с частью черепа.
– Извини, сержант, приказ, – равнодушно проговорил Ибрагимов, оглядывая дорогу 
и близлежащие кусты – не заметил ли кто его разборки? Забрал пистолет-пулемет 
киллхантера, сел на место и достал рацию:
– Иваниченко, забирайте всех – и в наш морг. Подготовьте улики и бумагу: была 
перестрелка с целью выяснения отношений между военнослужащими… ну и так далее.
– Понял, – донесся тенорок штатного следователя «Стикса» капитана Иваниченко.
Ибрагимов убрал рацию, дал газ, направляясь к Москве. Двигатель «Бугатти» 
мощностью в пятьсот тридцать три лошадиных силы, с шестьюдесятью клапанами 
квадро-турбо, взревел, и машина прыгнула вперед, как ракета, мгновенно набирая 
скорость до ста пятидесяти километров в час. Майор спешил: у него было еще одно 
задание, которое надлежало выполнить до темноты.
* * *
Следствие по делу Ельшина стало пробуксовывать.
Самому генералу еще не было предъявлено никаких обвинений, однако «Смерш» вышел 
на его помощников, исполнителей, друзей и продолжал углубляться в расследование,
 толчком к которому послужила информация, собранная Матвеем Соболевым. Все, о 
чем он говорил в докладе, постепенно подтверждалось, сбывалось и выводило на 
такие открытия, от которых впору было рвать волосы на голове или подавать в 
отставку. Что и сделал один из следователей по особо важным делам, полковник 
Чуйков. А потом кто-то словно стал «рубить концы» – связи, каналы 
взаимодействий, контактные схемы, убирать свидетелей, уничтожать следы, и 
следствие забуксовало.
«Главконтра» созвал совещание начальников служб, выслушал все предложения, 
сводящиеся к одному: сообщить о развитии событий директору ФСБ, – и, оставшись 
наедине с Ивакиным, сказал с виноватой полуулыбкой:
– Кажется, мы взвалили на себя непосильную ношу, полковник. Если дальше провалы 
пойдут такими темпами, мы окажемся у разбитого корыта. Похоже, Соболев был 
прав: против нас работает нечистая сила!
– Монарх Тьмы.
– Ну Монарх не Монарх, но объяснить происходящее случайными совпадениями или 
некомпетентностью наших оперов нельзя. «Купол» работает оперативнее нас, хотя 
мы и ведем расследование по четырем нулям. Складывается впечатление, что Генрих 
Герхардович знает о каждом нашем шаге. Вам не кажется, что имеет место прямая 
утечка информации?
– Я думал об этом, – нехотя признался Ивакин, – и даже предпринял кое-какие 
хитрые контрмеры.
– Ну и?..
– Они не сработали. Наши люди чисты.
– Но в таком случае придется учитывать вариант Соболева: дьявол или Монарх Тьмы,
 не суть важно, имеет мистический доступ к нашим документам и сообщает об этом 
Ельшину. Так?
Ивакин флегматично пожевал кончик ручки и не ответил.
Дикой понимающе покивал головой, помял бледное, усталое лицо ладонью.
– Что будем делать, Борис Иванович? Доклад директору я подготовил, передам 
вечером, однако это не изменит положения вещей. Мы уперлись в скалу, а точнее, 
подскакали к обрыву: надо либо прыгать вниз, в пропасть, то есть продолжать 
расследование, либо поворачивать коней.
Полковник глянул вопросительно, и Дикой добавил:
– У Высоцкого есть стихотворение про нас:

Вдоль обрыва, по-над пропастью, по самому по краю,
Я коней своих нагайкою стегаю, погоняю.
Что-то воздуху мне мало, ветер пью, туман глотаю.
Чую с гибельным восторгом: пропадаю, пропадаю!..
Ивакин хмыкнул.
– В точку. Надо посоветоваться с кем-нибудь.
– С кем?
– С тестем… с Пановым. Он мужик разумный, потому и ушел в отставку, но 
посоветовать что-нибудь дельное может.
– Попробуйте, Борис Иванович, только вряд ли Иван Сергеевич даст хороший совет. 
Как только мы приняли к производству дело Ельшина, он автоматически стал 
подследственным, так что едва ли это его вдохновит. Может быть, посоветоваться 
с вашим «абсолютом»? Он заварил кашу – кстати, я так и не понял, откуда у него 
сведения по деятельности Генриха, – он пусть и предлагает выход.
Ивакин подумал, наклонил массивную голову.