скоростные качества автомобиля в полной мере.
Кроме него и водителя в просторном салоне «мерса» располагались еще трое 
человек: двое в сером по бокам Балуева (мощные мужички из «серой сотни») и один 
в черном – на переднем сиденье. Он имел какие-то нашивки и звезды на плечах и 
рукавах комбинезона, но Вася в чеченской военной символике не разбирался и мог 
только догадываться о звании своего тюремщика.
Наручники Василию надели уже при выезде из города, но это было в порядке вещей, 
а вот два пистолетных ствола под ребрами мешали чувствовать себя свободным. 
Предостережение Соболева на японском языке явно имело смысл. С этими ребятами 
надо было держать ухо востро. Вася попытался было их разговорить или рассмешить,
 рассказав пару анекдотов, но четверка конвоиров ни разу не заговорила в дороге,
 и Вася с грустью признал истину, вычитанную им в какой-то газете: труднее 
всего контролировать того, кто диктует правила игры.
К аэропорту прибыли к шести часам вечера и сразу проехали на летное поле, якобы 
для посадки в самолет на Москву, который был уже готов к вылету. И Василий 
понял, что пришел момент пустоты[24]. Он вытянул руки вперед.
– Снимите наручники, ребята.
– Сиди тихо, – оглянулся тот, что сидел впереди, протянул Балуеву рацию. – 
Говори.
– Соболев, я в аэропорту, – сказал Вася. – Ты уверен, что моя помощь тебе не 
понадобится? Может, мне все-таки остаться?
– Лети, – донесся тихий голос Матвея. – Иншалла…
Тюремщик отнял рацию, щелкнул кнопкой переключения диапазонов, бросил в 
микрофон какую-то фразу, выслушал ответ, оглянулся и кивнул, как бы давая 
команду конвоирам. Но Вася начал свою комбинацию раньше.
Он резко рванулся вперед, к спинкам передних сидений, благо расстояние 
позволяло ему это сделать, так что стволы пистолетов с обоих боков соскользнули,
 так же резко вернул тело назад, придавливая спиной руки с пистолетами, и с 
ходу врезал правому здоровяку удар локтем в подбородок (миги аге эмпи учи – 
песня, а не прием!), одновременно выплевывая куриную косточку, которую держал 
во рту еще с момента выхода из камеры (в последний раз кормили его холодной 
курицей), в глаз молодцу слева. От неожиданности и боли тот выстрелил и попал 
своему напарнику в бок. Теперь можно было не опасаться нападения справа. Не 
дожидаясь второго выстрела, Вася нанес стрелку еще один удар – наручниками в 
лицо, раздробил нос и надолго вывел из строя. Только теперь охранник в черном 
сообразил, что его сценарий неожиданно нарушен, и начал доставать пистолет из 
кобуры на поясе. Но ему следовало держать его на коленях готовым к стрельбе, 
тогда он, наверное, успел бы выстрелить, а так удар Васи обеими руками в 
затылок бросил его на стекло и отключил сознание.
Оставался еще водитель, крепкий белобрысый малый с глазами альбиноса, 
вооруженный автоматом, однако ему, чтобы обезвредить пленника, тоже надо было 
сделать много движений: остановить машину, снять руки с руля, повернуть автомат 
стволом назад, спустить предохранитель и нажать курок. На все это ему 
потребовалось бы около секунды в самом лучшем случае, Василию же хватило 
половину этого огромного временного запаса, чтобы выхватить пистолет из руки 
раненого конвоира справа и направить его в висок водителю.
– Стоп-кадр! Не стоит состязаться в скорости с пулей, парень. Брось пушку!
Водитель повиновался.
– Руки на руль. Выезжай с поля.
– Далеко все равно не уйдешь, – проговорил водитель по-русски. – Первый же пост 
остановит, и тебе крышка.
– Ага, русский, значит, – прищурился Вася. – Надо же, как мне повезло. Давно 
водишь эту колымагу?
– Слёта, – хладнокровно ответил водитель, шевельнув каменными желваками. Его 
лицо пошло пятнами, но держался он хорошо.
Вася присвистнул. Слово «слёта», означавшее – с лета, то есть давно, 
принадлежало профжаргону спецслужб.
– Это как же тебя угораздило на службу к этому «волку» – Шароеву? Ты же «гусь», 
насколько я соображаю.
– Где хочу, там и служу, – огрызнулся водитель. – Будешь платить больше, я и у 
тебя покантуюсь.
– Ну, у меня вряд ли, – покачал головой Вася. – А если бы они меня сейчас 
прихлопнули, ты и ухом не повел бы?
– Встретился бы ты мне в Первомайском… – процедил сквозь зубы водитель. – Я там 
ваших много положил.
Вася потемнел.
– Что ж, долг платежом красен. Прощай тогда. – Одним движением Василий воткнул 
палец в шею белобрысому, пронзив ее, и мгновенно убил. Посидел немного, 
оглядывая поле, снующие там и тут желтенькие кары и разного рода машины 
технических служб, потом поблагодарил Бога за то, что у «Мерседеса» темные 
стекла, перевалил тело водителя назад, нащупал в кармане старшего ключи, 
расстегнул наручники, пересел за руль и тихо выехал за ворота, готовый врубить 
газ, если случится задержка.
Но охрана пропустила президентский автомобиль беспрепятственно, взяв под 
козырек, и принимать экстренные меры не понадобилось.
Зато внезапно случилось то, чего меньше всего ожидал Василий: при повороте с 
площади перед зданием аэропорта на улицу, ведущую на шоссе Ходжаева, которое 
соединяло аэропорт с Грозным, мотор «Мерседеса» заглох. Не поверив своим глазам,
 Вася глянул на панель управления, где мигали сразу три красных окошечка, 
сигнализируя о прекращении подачи топлива и отключении аккумулятора, а когда