чернобородый, чернобровый, но лысый, шагал по ковровой дорожке мимо стола 
секретаря и время от времени посматривал на роскошную резную дверь в покои 
президента, украшенную затейливым орнаментом с элементами чеченской символики: 
звезды, полумесяцы, сабли, фигурки волков и орлов. Он глянул на вошедших только 
раз, и внутри Матвея зазвенел звоночек тревоги. Этот человек явно не был 
случайным гостем президента, он вообще вел себя не как гость, а как хозяин, и 
на Матвея вдруг пахнуло холодным ветром зловещей угрозы.
Сопровождавший Соболева гвардеец что-то проговорил по-чеченски, бледнея на 
глазах. Лысый посетитель перестал расхаживать по залу приемной, снова глянул на 
«старика», и Матвей понял, что пора действовать. Лысый знал, кто вошел в 
приемную, и готов был отдать приказ охране задержать гостя.
Мгновение спустя «старик» исчез.
То есть он, конечно, никуда не делся, просто перешел в другое состояние, 
увеличив «темп» жизни, поэтому увидеть его было трудно даже специально 
тренированному человеку.
В течение двух секунд Матвей обошел приемную, усыпил всех, кто в ней находился, 
и наконец остался один на один с лысым, который так же, как и он, перешел на 
сверхскоростное манипулирование телом. Однако в отличие от Соболева он не 
владел боевым искусством, во-вторых, двигался все же не столь быстро, в-третьих,
 о противнике он был не очень высокого мнения, а в-четвертых, понадеялся на 
свою силу.
Поэтому Матвей не стал разыгрывать красочный спектакль под названием «бой 
Посвященных». Выдержав атаку-раппорт на психофизическом уровне, он стремительно 
обошел лысого, заставляя его зрение «соскальзывать» с объекта, вынудил его 
воспользоваться оружием: противник достал из-под мышки пистолет 
(девятимиллиметровый «штейер») и выстрелил, – среагировал на выстрел (он увидел 
летящую пулю со светящимися в инфракрасном диапазоне вихриками воздуха в 
кильватере) и достал стрелка в момент, когда тот перестал стрелять, будучи 
уверенным, что попал.
То, что лысый не был обыкновенным человеком, было ясно еще до боя, но то, что 
он владеет Эхейх, то есть первой из Сил Бога – энергией структурного 
восстановления, Матвей понял, применив прием усыпляющего касания. Лысый не 
уснул! Он только замедлил движения, но продолжал оставаться в сознании 
(сознании измененного состояния) и держать темп. Тогда Матвей обезоружил его и, 
не желая убивать – он мог бы применить космек – прием смертельного касания, 
вряд ли противник выдержал бы десинхронизацию чакр, – нанес мощный оглушающий 
удар кулаком в темя.
Бой закончился. Длился он всего полминуты.
Матвей одернул пиджак, бросил взгляд на зрачок телекамеры, стерегущей 
обстановку в приемной – охрана у телемонитора вот-вот должна была поднять 
тревогу, – и вошел в кабинет президента.
Он ожидал увидеть огромное роскошное помещение – под стать амбициям государей 
всех маленьких княжеств, – со стенами из розового гранита, с мраморным полом, 
лепниной по потолку и стенам, золотыми светильниками и люстрами, мебелью под 
французский ренессанс или готику Италии, но увидел довольно скромный по 
размерам деловой кабинет с ультрасовременным убранством. Кабинет был обит 
деревом, правда, не дешевым – карельской березой, имел зеркальный потолок, 
паркет, несколько шкафов со стеклянными дверцами, где на прозрачных полках 
лежали образцы холодного оружия, и мебель дизайна французской компании Ligne 
Roset: элегантный стол с непременной вставкой компьютера, кресло с 
пневматическими подлокотниками, меняющее положение спинки и сиденья в 
зависимости от позы седока, стулья из алькантары с мягкой спинкой, насборенной, 
как шкура бегемота, телесистема «Шарп» в углу размерами метр на полтора, 
светильники, вырастающие из стен и стола, как бутоны цветов.
– Сделано по заказу в Бриоре, под Лионом, – раздался голос человека, стоящего 
со сложенными на груди руками перед столом лицом к двери и наблюдающего за 
вошедшим. – Нравится?
Человек был одет в отлично сшитый костюм в крупную фиолетово-зеленую полоску, 
ослепительно белую рубашку с зеленым галстуком, лаковые штиблеты, носил 
аккуратные усики, имел блестящие черные волосы и был «закрыт», как сейф, но в 
черных глазах его проскальзывали искры иронии, ума, снисходительности, силы и 
враждебности. Это был президент и он же координатор Союза Неизвестных Ичкерии 
Везирхан Шароев.
Матвей перешел на гипервидение, отметил замаскированные дубовыми панелями 
секретные выходы из кабинета, один из которых вел на крышу дворца (лифт, две 
короткие лестницы), второй уходил вниз, в подвал, вернее, в бункер, укрепленный 
так, что мог, наверное, выдержать прямой ядерный удар, в столе президента 
обнаружил целый арсенал, причем оружие было встроено не только в тумбы стола 
(два пулемета с автоматической подачей патронов), но и в стены (баллоны с 
усыпляющим газом), однако сам Шароев оружия не имел, и Матвей спокойно 
повернулся к нему спиной, закрывая дверь на ключ. Шароев наблюдал за ним, 
склонив голову на плечо, и выжидательно молчал.
– Отмените тревогу, – негромко сказал Матвей.
– Вы великолепны, Соболев, – серьезно сказал Шароев. – Я наблюдал за вами во 
время вашего… м-м… разговора с моим министром. Честно признаюсь, не ожидал 
такой прыти. Кстати, и не сразу узнал. Очень хорошая маскировка, мастерская. 
Вот почему мои следопыты не взяли вас в аэропорту. Впрочем, удивляться нечему, 
вы ведь профессиональный контрразведчик, не так ли?
– Отмените тревогу, – повторил Матвей, чувствуя неприятное давление на мозг. 
Шароев пытался пробить его блок и подчинить волю.