– Зачем ему простой смертный, даже если он Посвящен в начала Круга?
– Матвей не простой смертный, – покачала головой Кристина, – он – аватара, 
только незавершенный.
Самандар обернулся в изумлении, в комнате наступила тишина. Посвященные молча 
смотрели на гостью, лицо которой разгладилось, наполнилось внутренним светом и 
силой. Это «вернулась» Светлена…
Глава 17
«ВОЛКИ»
Никто не узнал бы в этой пожилой чеченской паре Соболева и Горшина. Матвей 
играл роль старика: морщинистое задубелое лицо, седая бородка, на голове папаха,
 одет в полосатый костюм, брюки, ботинки с калошами, рубашку без воротника. 
Горшин великолепно справлялся с ролью старухи, закутанной в просторный 
цветастый балахон и платок. Владея даром внушения, он легко отводил глаза всем, 
кто проявлял любопытство к «старухе». Поэтому и контролеры в аэропорту Быково, 
и омоновцы в аэропорту Грозного видели морщинистое, цвета дубовой коры лицо 
старой женщины с бородавкой под носом и редкой щетиной на подбородке.
С собой они практически ничего не взяли, кроме тонких стилетов и метательных 
звезд, спрятанных в рукавах. Горшин при прохождении контроля послал мощный 
раппорт работникам таможни и пропускного пункта, и звонок контрольного 
устройства, реагирующего на металл, они не услышали.
Через два с лишним часа «Ту-134» произвел посадку в аэропорту Грозного, и 
«пожилая пара» засеменила к автобусной остановке, где и села благополучно через 
полчаса в потрепанный, грязный, с потрескавшимися стеклами «Икарус», который 
довез гостей до автовокзала на улице Удугова. Ни одна из спецслужб Ичкерии не 
обратила внимания на стариков, никто не увязался за ними ни в аэропорту, ни на 
автовокзале, и все же и у Горшина, и у Соболева сложилось впечатление, что об 
их прибытии здесь знают.
Они отошли в тень платана на краю площади возле автовокзала, разложили на 
лавочке нехитрую снедь, привезенную с собой в целях маскировки, и 
сосредоточились на своих ощущениях, делая вид, что неторопливо обедают. Через 
несколько минут Матвей вышел из ментала и проговорил:
– Похоже, наше появление здесь действительно не секрет для кардиналов Союза 
Трех, но есть одно интересное обстоятельство: они не ждут двоих. Они ждут меня.
– Это существенно увеличивает свободу маневра, – кивнул Тарас. – Но тогда 
получается, что твой приезд рассчитан заранее? Кому-то было нужно, чтобы ты 
появился в Грозном?
– Все выяснится, – прошамкал «старик» с улыбкой, обнажавшей десны. – Кто-то 
приложил немало усилий, чтобы я сюда попал, и я искренне ему сочувствую.
– Только не переоценивай свои возможности, а то, я гляжу, у тебя эйфория от 
успехов.
– Не беспокойся, я знаю свои возможности. С этого момента разделяемся. Я иду 
прямо в резиденцию Шароева, как и договаривались, ты наблюдаешь за мной 
издалека. Когда выпустят Василия, подстрахуй его.
– Ты уверен, что его выпустят?
– Конечно. Но только – из тюрьмы, до выезда из Грозного. Потом попытаются 
ликвидировать.
– Хорошо, прослежу. План отступления не меняем?
– Пока нет.
– Тогда ни пуха ни пера.
– К черту!
И «пожилая пара», оставив остатки снеди на лавке, разошлась в разные стороны: 
«старуха» засеменила к остановке городского автобуса, «старик» шаркающей 
походкой направился по улице к центру Грозного. Он должен был появиться на 
площади Свободы у президентского дворца к тому моменту, когда «его половина» 
уже обоснуется там в качестве наблюдателя.
Матвей достиг своей цели за час, контролируя всех пешеходов и проезжающий 
транспорт. Впрямую за ним никто не следил, таких стариков по Грозному 
передвигалось достаточно, так что эффект переодевания сработал отменно, и все 
же ощущение висящей над головой грозовой тучи не проходило. Владыка Чечни ждал 
его и был уверен в том, что он рано или поздно объявится.
Матвей и объявился. В четыре часа пополудни, когда майская жара достигла апогея 
– тридцати градусов по Цельсию, он поднялся по ступенькам парадной лестницы и 
вошел под своды президентского дворца. Гвардейцы внешней охраны пропустили его 
без единого вопроса, словно не видели. Так же просто он прошел и вторую цепь 
охраны – в холле, спокойно сев в лифт вместе с десятком посетителей и 
работников резиденции главы правительства. Вышел на третьем этаже, постоял у 
сверкающей каррарским белым мрамором стены, держась за поясницу, пока к нему не 
подошел рослый, выбритый до синевы гвардеец в белом мундире и белых перчатках. 
Сказал что-то по-чеченски, наверное, справился о самочувствии или же спросил, 
что ему здесь надо. Пришлось послать раппорт подчинения и держать парня под 
контролем, пока тот вел уважаемого тейпа в приемную президента.
Везирхан Шароев никогда демократом не был, поэтому в его приемной народ не 
толпился, и попасть туда можно было лишь по вызову или спецпропускам, которыми 
пользовались служащие из администрации дворца. Когда беломундирный страж 
порядка ввел Матвея в приемную, напоминавшую холл приличной гостиницы, там 
находились всего пять человек: трое охранников из особой «серой сотни» – личной 
гвардии президента, секретарь-референт, располагавшийся за исполинским дубовым 
столом с компьютерной системой вызова и связи и терминалом контроля помещений 
дворца, а также единственный посетитель – низкорослый чеченец в кожаной куртке, 
из-под которой была видна белая рубашка и галстук в горошек. Чеченец,