занимайтесь им. По моим сведениям, он собрался в Чечню, чтобы вызволить из 
неволи своего приятеля. Воспользуйтесь случаем.
Со струнным аккордом кодирующего устройства связь оборвалась.
Рыков некоторое время слушал гудение фона в трубке, потом набрал номер 
секретного канала Носового:
– Хейно Яанович? Рыков говорит. Как здоровье?
– Говори по делу, – кисло отозвался будущий босс «Купола».
– Я и говорю. Как идет формирование СС? – Герман Довлатович имел в виду 
Сверхсистему, в которую постепенно превращался «Купол».
– Нормально, – ответил Носовой. – А как себя чувствует СК? – Хейно Яанович имел 
в виду «Стопкрим». – Говорят, от вас ушел очень ценный работник.
Рыков не удивился осведомленности кардинала, но пережил неприятную минуту 
проглатывания горькой пилюли.
– Мы чистим ряды, – ответил он наконец. – Хейно, у тебя есть связь с Шароевым?
– Везирханом или Безумным?
– Старшим.
– Зачем тебе это знать?
– Мне надо поговорить с ним.
– О чем?
Рыков помолчал, переживая острое желание выругаться.
– В Чечню направляется объект «волны выключения», надо предупредить Шароева.
– Если речь идет о Соболеве, то Везирхан знает. Кстати, операция по вызову 
Соболева в Чечню – его рук дело. Этот человек нужен Везирхану.
– Мне тоже.
– Моей помощи не жди. Могу разве дать канал связи с Шароевым, а дальше сам.
– И за это спасибо. В долгу не останусь.
Носовой продиктовал восемь цифр и отключился. Рыков посидел немного с трубкой в 
руке, глядя на нее, как на змею, потом пожал плечами и выключил телефон. Он 
знал, что ему еще предстоит убирать Носового со своего пути, только не видел 
пока способа.
* * *
Самандар приехал в Рязань на следующий день после звонка Парамонова, благо 
появился повод повидаться с Ульяной.
Посвященные встретились в доме родственников Ивана Терентьевича, сначала вдвоем,
 потом к ним присоединилась Ульяна Митина, позвонившая Парамонову сразу после 
появления Самандара: она обладала тонкой чувствительностью к изменениям 
ориентированных на нее энергий.
Майский день располагал к отдыху, температура к одиннадцати часам дня поднялась 
до двадцати двух градусов, и Ульяна предложила даже пойти на речку позагорать и 
искупаться, но мужчины отказались, снисходительно переглянувшись: что возьмешь 
с девчонки? Хотя оба знали, что их подруга только выглядит на восемнадцать.
Сели пить чай в горнице, подвинув стол поближе к открытым окнам, через которые 
в просторную залу проникали запахи цветущей сирени, свежей зелени, близкого 
леса и реки. Дом хозяина, Харлампия Игнатовича Преснякова, троюродного дяди 
Ивана Терентьевича, был, как и все дома здешнего частного сектора, деревянный, 
старый, без особых архитектурных излишеств – мансард, фронтонов, башен, 
застекленных веранд и террас. Строили его век назад, но строили добротно, и 
внутри он был просторен, светел и чист. Зимой в нем было тепло, летом прохладно.

– Так я и не понял, кто такой Матвей Соболев, – сказал бесстрастный, как всегда,
 Самандар, одетый в строгий светло-серый костюм с однотонным галстуком.
– Ангел необъяснимого, – усмехнулся Иван Терентьевич, в отличие от Вахида 
Тожиевича одетый по-домашнему в холщовые штаны и старую, выцветшую футболку. 
Ульяна летом предпочитала носить джинсовую юбочку и майку, смотреть на нее было 
приятно.
– А может быть, демон необъяснимого? – усмехнулся в ответ Самандар, ревниво 
относившийся ко всем новым знакомствам Ульяны. – Что, если он работает на 
Конкере?
– Нет, – убежденно не согласилась Ульяна. – Он светлый идущий, и я уверена, что 
он говорил правду. Зло деятельно и энергично, ему надо давать отпор на всех 
уровнях, в том числе и на нашем, и нам просто надо определиться, какие методы 
противления злу мы изберем. Но Матвей прав: высидеть в своей «экологической 
нише», только лишь наблюдая за падением Закона возмездия, мы не сможем.
Мужчины переглянулись.
– Девочке хочется кусаться, – констатировал Самандар.
– Девочке хочется жить, не краснея за свое ничегонеделание, даже если это будет 
связано с тревогами и опасностью. В жизни каждого человека должны быть хотя бы 
маленькие радости и удовольствия, иначе она теряет смысл. Вот и давайте 
доставим себе радость – поможем хорошему человеку.
– Не убежден, что он хороший человек, – пробурчал Вахид Тожиевич. – Мы еще как 
следует не постигли иерархию Сил Круга, а уже пытаемся вмешаться в деятельность 
Посвященных II ступени, не говоря о мастерах высших планов. Если мы влезем в их 
разборки, костей не соберем. Да и вообще, какое нам дело до проблем этого 
вашего Соболева? Пусть сам их решает. За мной в молодые годы никто не ухаживал.
– А хочется? – прищурился Парамонов.
Самандар поймал веселый взгляд Ульяны, проворчал тоном ниже:
– А кому не хочется?
– Это явный признак старения, – огорчился Иван Терентьевич, – когда хочется, 
чтобы за тобой ухаживали.
Ульяна прыснула.