Шароев поднял на него похолодевший взгляд.
– Тогда мы поступим с ним по обстоятельствам. В крайнем случае вызовем пентарха.
 А теперь давайте еще раз пройдемся по нашим более мелким проблемам. Первая из 
них – переговоры с Россией…
Кардиналы как по команде налили себе из стоящих на столе бутылок минеральной 
воды и принялись за обсуждение «мелких» проблем.
* * *
Откуда-то из глубин подсознания поднимались вверх, как пузыри воздуха сквозь 
толщу воды, странные ощущения и видения, которым в человеческом языке не было и 
не могло быть соответствующих определений. Но действовали они на психику и тело 
раненого благотворно, укрощали боль и уносили с собой – в пустоту – тревоги, 
страхи, беспокойство и угнетающие чувства беды и ошибки. В какой-то момент эти 
«пузыри» подсознательных движений души вырвались на океанский простор сознания, 
превратились в «воздушные шары» ассоциаций, связных мысленных цепочек, и 
Василий осознал себя лежащим на твердом топчане в тесной каморке с железной 
дверью и единственным зарешеченным окном.
Полежал не двигаясь, присматриваясь к обстановке каморки и прислушиваясь к 
звукам, долетавшим из глубин здания, и окончательно понял, что находится в 
камере тюрьмы. Закрыл глаза, обессиленный даже этими простыми движениями 
глазных яблок, вспомнил свой прорыв к президентскому дворцу, но сердце дало 
сбой, и Вася вынужден был усилием воли отключить память. Судя по запахам йода и 
эфира, а также повязкам на голове и теле, его лечили, значит, убивать сразу не 
собирались. Это вселяло надежду. Тогда он устроился на топчане поудобней, 
отмечая очаги боли – вполне терпимой, кстати, и сконцентрировал внимание на 
мыслеобразах «земли», «воды», «огня», «воздуха» и «неба»: эти ступени медитации 
помогали восстанавливать силы и лечить израненное тело.
Сначала Вася сосредоточился на первоэлементе «земля», которому по канонам 
медитативных техник соответствовали красный цвет и звуковая мантра «лаум». Он 
представил землю, мысленно ощутил ее тяжесть и сам стал неподвижным, твердым и 
тяжелым. Через некоторое время его поза стала поистине непоколебимой, вес 
постепенно увеличился, пока не достиг нескольких десятков тонн, так что его не 
могла сдвинуть с места никакая сила, и наконец Вася превратился в массивную и 
неподвижную скалу, только живую. Дышал он животом – вдох через нос, выдох – 
через рот, на выдохе долго тянул мантру «ла-а-а-у-у-у-м-м-м»…
Затем через четверть часа пришла очередь «воды».
Вася сосредоточился на воде и ее качествах, представил, что сидит на чистой 
водной поверхности в позе лотоса, легкий как пушинка. Вокруг вода, вода до 
горизонта, ровная и блестящая, без единой морщинки. Потом появляются волны, 
начинают носить «цветок лотоса» по воде, толкать его, бить, обрушиваться сверху,
 но, не в силах причинить ущерба, стихают…
За «водой» шел первоэлемент «огонь», пытающийся сжечь медитирующего, за «огнем» 
– «воздух», ветер, гоняющий его, будто легкий воздушный шар, из края в край 
безбрежного воздушного океана, и закончился сеанс медитации «небом»: Вася парил 
в кристально чистом голубом небе, глядя на пелену облаков под собой, его поза 
была тверда, тело наполнялось энергией, голубизна неба одухотворяла и радовала 
его, и хотелось до бесконечности продлить этот волшебный полет…
Звук мантры «аум», произнесенной непроизвольно, автоматически, заставил его 
очнуться и ощутить себя в физическом теле. Сеанс медитации вызвал чувство 
уверенности в себе и оптимизма, уменьшил боль в ранах, создал образ 
несокрушимого внутреннего «я», разбудил силу и решимость воина. Вася почти 
созрел для действия. Но, во-первых, надо было поточнее выяснить, где он 
находится, во-вторых, не мешало подкрепиться, в-третьих, следовало и дальше 
играть роль раненого, вот-вот готового откинуть копыта. А поскольку лучший 
способ времяпровождения в данном положении – сон, Вася приказал себе спать.
Проснулся он через пять часов, почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд. 
Не меняя позы, не выдавая себя ни одним движением, мысленно пошарил вокруг 
«руками» и наткнулся на двух человек, разглядывающих его неподвижное тело. 
Затем один из них что-то сказал по-чеченски, второй ответил, и они снова 
замолчали. Один явно был надзирателем или же одним из начальников тюрьмы, а вот 
второй казался очень спокойным и опасным, вызывая впечатление нависшей над 
головой стены.
Вася незаметно приоткрыл один глаз, чтобы рассмотреть в щелку визитеров, и 
буквально укололся о сверкнувший взгляд человека, одетого в черную кожаную 
куртку, белую рубашку с галстуком и смушковую папаху. Тяжелое лицо человека, 
гладко выбритое, с небольшими усиками, казалось высеченным из камня, и веяло от 
него холодной стальной волей и жестокостью, не знающей колебаний.
– Очнулись, Василий Никифорович? – улыбнулся гость.
Вася медленно открыл глаза, стараясь сжаться, не пустить под череп 
протянувшиеся к нему призрачные мысленные руки человека в папахе. Видимо, это 
ему удалось, потому что во взгляде гостя мелькнуло удивление.
– Кто… вы?
– Везирхан Хамидович Шароев, если вам будет угодно, – ответил гость. – 
Президент Исламской Республики Ичкерия. А вы соответственно ганфайтер, 
перехватчик-«волкодав» из особого подразделения Федеральной службы безопасности 
России и находитесь в данный момент у меня в резиденции.
– Где? – прошептал Вася, сраженный услышанным до такой степени, что ему не надо 
было особенно притворяться слабым и жалким. Президент з н а л, кто он такой, 
что говорило о прямой утечке информации.
– Где находится резиденция? – шевельнул густой черной бровью Везирхан Шароев. – 
Или где находится помещение, где вы содержитесь? В цокольном этаже моего дворца.