успел, тот первым из конторы выскочил. Увидел, как они не торопясь шли через 
площадь к памятнику Жукова, да не придал значения.
– Внаглую бандиты работать стали. – Саша достал свой пистолет, проверил обойму, 
щелкнул курком, поставил на предохранитель. – Проверь свою пушку. Деньги мы 
возим не слишком большие, но и не малые.
– Чего ее проверять, – буркнул Виталий, но пистолет достал, убедился в 
готовности к стрельбе и сунул за ремень. Процедура это повторялась изо дня в 
день неукоснительно, и Василий в душе ее приветствовал, хотя не был уверен, что 
инкассаторы успеют применить оружие, произойди что-нибудь серьезное.
Случай, приведенный Виталием, его не поразил, однако заставил задуматься. 
Вспомнилась другая история, рассказанная соседкой, матерью-одиночкой, имевшей 
прелестную дочурку четырех лет.
Соседку звали Клавдия, и работала она не в какой-нибудь «крутой» фирме, а 
санитарным врачом. В ее обязанности входила проверка пищевых продуктов и выдача 
сертификата качества, то есть справок, дающих разрешение на продажу. И вот одна 
из торгующих фирм, некая «Черная пантера», привезла партию деликатесов из 
Венгрии с истекшим сроком годности. Видимо, купила по дешевке в расчете 
«наварить» дома по-крупному. Естественно, Клавдию попросили дать справку. Она 
отказалась. Предложили взятку. Снова отказалась. Тогда к ней в санэпидстанцию 
пришли двое плечистых молодцов и предупредили: или берешь взятку и подписываешь 
документы, или что-нибудь случится с дочкой.
– Ну и что мне теперь делать? – плакала Клавдия. – При моей смешной зарплате их 
тысяча долларов – бешеные деньги! Но ведь возьми я их – попаду к ним на крючок, 
будут каждый раз тухлятину подсовывать, всякую дрянь в торговлю запускать. А 
если, не дай Бог, люди отравятся, кто сядет? Я, конечно. Вот и думай, что 
хочешь. А в милицию велели не соваться, там у них все схвачено. Теперь живу в 
постоянном страхе, уже сердечный приступ был…
Василий выслушал эту историю внешне равнодушно, как мог, успокоил соседку и 
пообещал помочь, хотя сам еще не знал – как. Теперь же, после рассказа Виталия 
об убийстве владельца девятьсот сороковой модели «вольво», решил все же 
выполнить обещание. Кто-то там, в других реальностях, следящий за его Путем, 
явно был не против, что этот Путь стал «тропой войны за справедливость». Он 
знал глубинные черты характера Василия Балуева-Котова, такие, как организация 
ритма жизни по внутренней оценке смысла и готовность вступиться за всякую 
правду. Да, Вася был не безгрешен. Вполне осознавая мотивы своего поведения, он 
мог быть жестоким, нарушать общепринятые нормы, уходить от дела, если решал, 
что это ему не нужно и неинтересно, но он мог быть и безмерно великодушным, 
способным действовать без всякой корысти, гибко или по-рыцарски прямо.
Рабочий день они закончили к трем часам, перекусив в кафе «Сунгирь» на 
Суздальском проспекте. Потом Василий отвез инкассаторов в управление, а сам 
поехал к тетке Ксенье, чтобы засвидетельствовать ей свое почтение и справиться, 
не нужно ли чего. От тетки он отправился в центр, собираясь выяснить 
расположение офиса фирмы «Черная пантера». А вылезая из машины на Девической 
улице, он вдруг понял, что за ним следят.
Ощущение это родилось не сразу. Еще утром у него испортилось настроение, 
появилось раздражающее чувство неловкости и дискомфорта, которое он связал с 
реакцией души на невеселые истории Виталия и Клавдии. Теперь же, открывая 
дверцу машины, Василий почувствовал покалывание в левой руке и жаркое полыхание 
левого уха. Так его нервная система, для которой мысленное сканирование 
окружающей среды стало даже не привычкой, а инстинктом, реагировала на сакки – 
«дыхание», или «ветер смерти», как переводился на русский язык японский термин 
ниндзюцу.
Ощущения Василия переводились так: появилась реальная опасность, а поскольку он 
никого не видел, не мог даже вычислить предполагаемого наблюдателя, это 
означало, что за ним пришли профессионалы.
НЕЗАВЕРШЕННЫЙ
Матвей стоял на ячеистой платформе, похожей на пчелиные соты, сработанной из 
зеленовато-желтого материала, напоминающего янтарь, и разглядывал центральное 
сооружение платформы – пять башен-складок, сросшихся боками, образующих нечто 
вроде мехов гармошки.
Стены башен тоже напоминали соты, но более крупные, а сотово-чешуйчатый их узор 
был удивительно гармоничен, геометричен и красив. За башнями шла еще одна 
платформа, представлявшая, по сути, крыло, как и та, на которой стоял Матвей. 
Крылья эти загибались на концах вверх и заканчивались трубчатыми наростами в 
дырах и оспинах, опускавшимися под крылья и там расходящимися водорослевидными 
бородами. Издали вся эта конструкция напоминала гигантский самолет с 
дырчато-сотовым пузом, усеянным рядами длинных шипов, скорее, пожалуй, странный 
дирижабль, слепленный из пчелиных сот. Галиктопоэдр, всплыло в памяти название 
летающего гнезда-крепости древних разумных пчел – Галиктов. Тип – пагода, 
возраст – около миллиона лет, жизненный запас еще достаточно велик, около трех 
тысяч лет, но защитников гнездо уже не имеет. И насколько знал Матвей, ни один 
галиктопоэдр в виде МИРа – «модуля иной реальности» – к двадцать первому веку 
на Земле не сохранился. Судя по форме этого гнезда-крепости, оно принадлежало 
Пережившим Изменение, хотя уже и первые Галикты и Апоиды знали о той огромной 
роли, какую играет форма здания и сооружений – именно она организует вакуум, 
помогает воздействовать на сознание, – и строили свои летающие крепости в 
соответствии с законом форм. Первые Люди еще пользовались этим знанием, отразив 
его в форме своих храмов – пирамид, но затем знание закона стало уделом 
Хранителей, людей Внутреннего Круга, и хранилось лишь в их коллективной памяти, 
образующей первый горизонт информационного поля земной реальности.