Проникли в квартиру легко.
Убедившись, что Бай дома, Василий переоделся в домашний женский халат, нацепил 
парик, «сделал» лицо, превратившись в смазливую «гёрл», и позвонил в дверь. 
Алимбаев был осторожен, открыл лишь после долгого рассматривания гостьи в 
дверной глазок, не отреагировав на кокетливое «приветик, я ваша соседка, не 
найдется спичек или зажигалки?», а открыв, получил хороший «колун» между глаз.
Допрашивала его «соседка», деловито обрабатывая пальцами болевые точки, в то 
время как Матвей, подволакивая ноги, играя пожилого «соседа», осматривал 
квартиру. В конце концов Алимбаев сдался, признавшись, что участвовал в захвате 
президента фирмы «Рюрик». Матвея он не узнал, а Василия, отлично справившегося 
с женской ролью, не знал совсем.
– Мы отвезли его на дачу Аркадия Самсоновича, – прохрипел Кирсан, стоя на 
четвереньках, не в силах разогнуться. – Это в тридцати километрах в Брыкином 
бору. Но они собирались перебросить его на… в другое место. Куда – не знаю, 
хоть режьте.
– Не на дачу ли Маракуца?
Алимбаев дернулся, с ненавистью глянув на «соседку».
– Не знаю никакого Маракуца..
– Знаешь, дорогой, а не знаешь – так узнаешь, когда мы подбросим твоему боссу 
мыслишку, что это ты его продал.
– Я действительно не имею понятия, где его дача! – заскулил Алимбаев. – Где-то 
на озере Великом, но точно не помню.
– Верим, Бай. Может, знает Шаровский?
– Спросите у него.
– Спросим и вернемся, если ты соврал. Добра у тебя много, весело будет гореть. 
Ну что, шеф?
– Сонник [36] что надо! – ответил баском Матвей. – Игрушки [37] – аж целых пять 
по всем углам! А видел бы ты его лепень [38]!..
Василий с любопытством заглянул в гостиную, обошел спальни, кухню, после чего и 
сказал короткую фразу. «Охренеть можно!»
Алимбаев попытался их задержать, вытащив откуда-то помповое ружье – у него, 
похоже, в каждой комнате было по арсеналу, – однако добился лишь того, что 
Матвей вышиб из него дух в стиле нелюбимого «унибоса» – с оборота, круговым 
вращением ноги и ударом в брюшину.
Главный бухгалтер фирмы «Рюрик» жил в том же районе, двумя кварталами ниже к 
Оке, и занимал с семьей – жена, сын – пятикомнатную двухуровневую квартиру, три 
комнаты на одном этаже, две на другом. Его никто не охранял, но попасть в 
квартиру постороннему вряд ли представлялось возможным – двойной металлический 
моноблок двери можно было взять только из гранатомета. Открыл вход Шаровский 
лишь благодаря выдумке Василия, представившегося врачом санэпиднадзора; все в 
том же роскошном парике, в белом халате и шапочке он выглядел очень импозантно, 
и Матвей, также в белом халате и колпаке с эмблемой санэпиднадзора, даже 
пошутил:
– Похоже, в прошлой жизни ты был женщиной.
Балуев не обиделся, посчитав слова Матвея за комплимент. Ганфайтеры обязаны 
были обладать незаурядными актерскими способностями, потому что нередко им 
приходилось проводить операцию захвата в общественных местах, маскируясь под 
кого угодно, скрывая желания, расчет, силу и возможности.
Дверь открыл сын Шаровского, двадцатилетний оболтус в немыслимом «прикиде», 
похожий на попугая, бомжа, бандита, меломана (наушники на коротко стриженной 
голове) и спортсмена одновременно. Матвей его уже видел однажды – отпрыск нанес 
отцу визит в офис, и парень ему сразу не понравился.
– Че надо? – осведомился Шаровский-младший.
– Санэпиднадзор, – простуженным голосом произнес Матвей. – Проверяем продукты 
на холерный вибрион. Родители дома?
– Ма, к тебе, – отступил в прихожую отпрыск.
Из полумрака возникла дородная фигура жены Аркадия Самсоновича, платиновой 
блондинки, похожей на жену Маракуца выражением надменного высокомерия на 
холеном лице.
– Что надо? – повторила она вопрос сына.
– А хозяин дома? – мило улыбнулась «врачиха». – Пока фельдшер будет проверять 
продукты, я хотела бы поговорить с ним об опасности покупок на рынке.
– У нас продукты только импортные, – фыркнула госпожа Шаровская. – Проходите на 
кухню, да обувь снимайте. Аркадий, с тобой хочет побеседовать медработник.
Шаровский выполз из спальни в халате, с газетой в руке, недоуменно поднял брови.
 Буркнул автоматически:
– Че надо?
Василий засмеялся, подмигивая Матвею, который подумал примерно то же самое: муж 
и жена – одна сатана. У Шаровских понятие «сатана» распространялось на всю 
семью.
Квартиру главного бухгалтера «Рюрика» осмотреть не удалось, но и по прихожей с 
мебелью из карельской березы, с коврами, гобеленами, зеркалами и бра можно было 
судить о роскоши интерьера, недоступной простым смертным.
Жена и сын потеряли интерес к «медикам» и удалились, в доме громче заиграла 
музыка. Матвей закрыл за собой дверь на кухню, а Василий толчком усадил 
Шаровского на стул.
– Где Афонин?
Глаза Шаровского полезли на лоб, он начал что-то соображать, реакция у него все 
же была неплохая.
– Кто вы такие? Какой Афонин? В чем дело?