– Чего же не ушел? – усмехнулся Первухин.
– Не хотел будить семью.
И генерал сразу поверил ему.
– Короче, волкодав. Предлагаем возглавить оперативную спецкоманду быстрого 
реагирования из двенадцати человек, в которую входят семь «суперов», охотники, 
стрелки, техники.
– Нет, – без колебаний ответил Матвей. – Я всегда работал в одиночку.
– Ты даже не хочешь спросить, чем будет заниматься команда?
– Не хочу.
– Ну, тогда…
– Погоди, Федор Ильич, – перебил Первухина Сергей Вениаминович. – Дай-ка мне 
поговорить с ним наедине.
– Но…
– Позови Хватова, сам посиди в приемной.
Первухин подтянулся, глянул на стоявшего в свободной, расслабленной позе 
Соболева и вышел. И сразу же в кабинете появился давешний молодой человек 
приятной наружности. Матвею не нужно было даже приглядываться к нему, вся его 
нервная система тут же отреагировала соответствующим образом: это был авеша – 
внедренный в сознание обычного человека пси-двойник Монарха Тьмы. Или кого-то 
из иерархов.
– Итак, он не принимает нашего предложения? – произнес капитан Хватов, 
подрагивая уголками губ, словно сдерживая смех.
– Увы, мой друг.
– Кто вы? – медленно проговорил Матвей, выдерживая стремительный удар чужого 
импульса внушения.
– А он мне нравится, – рассмеялся Хватов, показывая ровные, крепкие белые зубы.
 – Сразу быка за рога… Я пашу-бхава, если будет угодно. Знаком термин? В 
отличие от вира-бхава – иерархов. Но ведь и ты не дивья-бхава [50], ганфайтер, 
хотя и стремишься создать впечатление благородного рыцаря, постоянно 
подвергаешь опасности тех, кто рядом, не так ли?
– Может быть, не задумывался. – Глаза Матвея потемнели, стали синими, 
излучающими. – Я просто придерживаюсь принципа апариграхи [51].
– Неплохой принцип, но не для меня. Я исповедую другие.
– Поздравляю. – В голосе Соболева проскользнула ирония, но глядел он в этот 
момент не на Хватова, а на директора ФСБ. – Кажется, генерал, вы приобрели себе 
достойного союзника. Только учтите, год назад он играл на другой стороне.
– Я всегда играю на своей стороне, – подчеркнул Хватов. – Времена меняются, 
вчера я играл против, сегодня играю за.
– Разве добро и зло тоже поменялись местами?
– Ну вот, ты опять затеваешь схоластический спор! Как зло, так и добро – это 
отклонение от нормы. Таков закон вашей реальности. Но что такое зло в твоем 
понимании? Да, очевидно, сами по себе войны, преступность, болезни типа СПИДа – 
страшные вещи, но для рода хомо сапиенс они эволюционно полезны! Кто выживет – 
тот будет иметь иммунную и психическую устойчивость.
– Зачем вам понадобилось превращать насекомых в людей вопреки воле остальных 
Аморфов?
Глаза Хватова округлились, он опять рассмеялся.
– Парень, неужели ты всерьез считаешь, что я Монарх? Если бы здесь появился ОН, 
лично, реальность просто изменилась бы в нужную ему сторону! Я же просто авеша, 
одна из реализаций его Проекции на реальность, в масштабном сравнении – один из 
муравьев гигантского муравейника, который и есть Монарх. А что касается 
превращения… – Хватов самодовольно ухмыльнулся. – Мне, вернее, ему было 
интересно, что получится. Но ты не совсем прав – не вопреки воле Аморфов, ибо я,
 то есть Он, – тоже один из Аморфов.
– Погодите, погодите, – обрел наконец дар речи Сергей Вениаминович, едва 
успевая переводить взгляд с одного на другого. – Какие превращения?! Какие 
насекомые?! О чем вы болтаете? Как это можно превращать насекомых в людей?!
– Ну, процесс это длительный, – дернул уголком губ Хватов, подмигивая Матвею, – 
но возможный. Сотни миллионов лет назад некто, скажем, Аморф или, точнее, 
Безличный Творец – этот молодой человек называет его Монархом Тьмы, – проделал 
эксперимент с отрядом Блаттоптера сапиенс…
– Тараканов разумных, – перевел Матвей, сочувствуя директору ФСБ. – Не 
по-человечески разумных, конечно, но сути это не меняет. В те времена на Земле 
жили разумные насекомые. Инсекты, не угодившие чем-то истинным хозяевам нашей 
реальности, которые взяли и просто уменьшили их в размерах. Так образовались 
современные насекомые. А вот тараканы, Блаттоптера сапиенс или какой-то их вид, 
метаморфически изменились, дав начало роду человеческому. Я понятно объяснил?
Хватов пристально смотрел на Матвея, и по лицу его бродили тени, отражавшие 
внутреннюю, не ведомую никому борьбу эмоций.
– Чушь! – очнулся Коваль, стукнув ладонью по бумагам на столе. – Прекратите 
пороть чепуху, вы, оба! Главное – он отказался, понимаете, капитан? И теперь 
следует решить, что с ним делать.
– Не надо ничего решать, – тихо сказал Матвей. – Я ваших секретов не знаю, 
работать на спецслужбы не буду и опасности не представляю… если меня не трогать.
 Прикажите своим людям выпустить меня отсюда.
Сергей Вениаминович побагровел, рванул пальцами узел галстука.
– Ты… да что ты о себе возомнил, мальчишка?! Я же тебя… одним пальцем… лично… – 
Директор ФСБ выдернул из ящика стола небольшой красивый пистолет. – Что с ним 
церемониться, капитан!
В то же мгновение Матвей, давно готовившийся к сверхрежиму, вошел в меоз и…