Что ж, придется держать ухо востро, подумал Матвей. Светлена, если это она, 
предупреждать зря не станет. Как и Горшин.
В кабине машины их было всего трое: водитель, генерал Первухин и Матвей Соболев.
 Вторая машина с отрядом захвата следовала в кильватере и не отставала, хотя 
мчались они по ночному шоссе со скоростью никак не меньше двухсот километров в 
час.
Разговаривали мало. Первухин задал несколько ничего не значащих вопросов, 
перекинулся парой фраз с водителем и замолчал. Матвей же сделал вид, что 
дремлет, и послал ментальный призыв Кристине, но, поскольку ответа не получил, 
вскоре и в самом деле задремал. Проснулся же, когда машина подъехала к Лубянке.
Шел пятый час утра, когда они вошли в вестибюль левого крыла здания ФСБ. Матвей 
здесь никогда не был, но по описанию тех, кто знал, хорошо представлял, куда 
идти. Может быть, все-таки не стоило лезть в пасть льва, подумал, поднимаясь на 
второй этаж вслед за Первухиным по мраморным ступеням, покрытым красным ковром. 
Выбраться отсюда будет гораздо сложнее, чем войти.
Генерал Коваль Сергей Вениаминович работал в своем кабинете, несмотря на столь 
поздний – или, скорее, ранний – час. При случае он, конечно, мог бы прилечь и 
здесь, имея неплохо оборудованную спальню, но в этот раз даже не прикорнул, что 
было заметно по красным глазам и припухлостям под ними. Адъютанта, естественно, 
в приемной не оказалось, хотя был охранник, прозрачноглазый молодой человек с 
цепким взглядом и уверенными движениями профессионала. Первухин кивнул ему и 
прошел в кабинет. Матвей последовал за ним.
Директор Федеральной службы безопасности отложил в сторону электронный 
щуп-стило для работы с настольным дисплеем компьютера, потер лицо, включил 
верхний свет и некоторое время рассматривал Матвея глубоко посаженными темными 
глазами.
– Так вот он какой, волкодав-«абсолют» Соболев, – произнес наконец. – С виду и 
не скажешь, а, Федор Ильич? Может быть, ты не того сокола прихватил?
– Того, – улыбнулся Первухин. – Он вычислил нас еще до начала операции. А в 
машине, кстати, спал как младенец.
– Да ну? – удивился Сергей Вениаминович не слишком натурально. – Отличные нервы.
 Молодой человек, вы догадываетесь, по какому поводу вас доставили сюда?
Матвею вдруг показалось, что струя холодного тумана попыталась проникнуть ему в 
затылок. Он напрягся: ощущение прошло, но заноза чужого взгляда в спине 
осталась. Вспотели пальцы ног. Неужели Конкере?! Здесь?! Первухин? Или сам 
директор?..
– Догадываюсь, – проговорил Матвей равнодушно. – Поскольку без наручников, 
следовательно, вербовка всветлую.
– Ишь ты! – снова удивился Коваль. – Умен. Что ж, все правильно, поговорим о 
вашей работе в нашей конторе.
– Поговорим о вашем предложении работать на контору, – поправил Матвей.
– Хамишь, ганфайтер, – укоризненно покачал головой Первухин. – Перед тобой 
все-таки директор Федеральной безопасности, а не директор цирка.
Матвей глянул на него холодными голубыми глазами, и генерал ощутил внутреннюю 
силу этого совсем еще молодого, но безусловно знающего себе цену человека.
– Ну, насчет этого у него может сложиться собственное мнение, – усмехнулся 
Сергей Вениаминович.
– Да разве может быть собственное мнение у людей, не удостоенных доверия 
начальства? – удивился Первухин.
Матвей с любопытством посмотрел на простоватое с виду лицо начальника 
Управления специальных операций, который только что процитировал Козьму 
Пруткова.
– Не будем ходить вокруг да около. – Директор ФСБ откинулся в кресле, потянулся,
 так что хрустнули кости. – Извини, капитан, пора возвращаться на службу. 
Положение таково, что требуется твой навык ганфайтера-перехватчика. Дел 
невпроворот: утечка оружия, информации, ультраправые подняли голову, набрала 
мощь Сверхсистема, все активнее вмешивается в политическую жизнь страны 
«Чистилище»… В общем, ты нужен. Мне тебя рекомендовал один… уважаемый человек, 
так что не подведи.
– Генерал, у вас неверное представление о ганфайтерах и обо мне в частности, – 
бесстрастно сказал Матвей. – Ганфайтеры всегда стояли вне политики, подчиняясь 
конкретным задачам перехвата шпионов, диверсантов и террористов. Что касается 
меня, то я – контрактник, понимаете? Да, я работал на «Смерш», но срок моего 
контракта истек, и теперь я волен принимать любое решение. Кстати, я его и 
принял: в нынешней адской сшибке амбиций и стремления к власти мне вариться не 
хочется ни в чьем котле.
– Капитан, боюсь, ты не совсем верно оцениваешь ситуацию, – недовольно сказал 
Первухин, лицо которого мгновенно изменилось: оно стало жестким, властным, 
решительным. – Отсюда у тебя только два пути – в нашу команду или в Бутырку. 
Так что выбор невелик.
Матвей покачал головой, в глазах его мелькнули грусть и сочувствие, и Сергей 
Вениаминович, внимательно наблюдая за ним, невольно преисполнился восхищения: 
бывший контрразведчик держался так естественно, что его спокойствие вызывало 
уважение. К тому же от него исходило некое магнетическое поле внутренней силы и 
готовность в случае чего к мгновенному отпору, что говорило и в самом деле о 
необычных способностях этого парня.
– Я мог бы уйти от ваших мальчиков еще в Рязани, – сказал Матвей, внутренне 
напрягаясь, потому что снова почувствовал спиной темный взгляд. Но теперь уж 
точно знал, что ни начальник Управления спецопераций, ни директор ФСБ не были 
авешей Монарха.