— Я не смею и пытаться. Вы — лучший математик, чем я, и… В общем, мне не 
хотелось бы осрамиться.
Улыбка Богарта была чуть-чуть самодовольной.
— Я так и думал. Конечно, вопрос серьезный. Забудем об этом.
Он смял листки, швырнул их в мусоропровод и повернулся, чтобы уйти, но потом 
передумал.
— Кстати…
Робот ждал. Казалось, Богерт с трудом подыскивает слова
— Тут есть кое-что… в общем, может быть, ты смог бы…
Он замолчал. Эрби спокойно произнес:
— Ваши мысли перепутаны, но нет никакого сомнения, что вы имеете в виду доктора 
Лэннинга. Глупо колебаться — как только вы успокоитесь, я узнаю, о чем вы 
хотите спросить.
Рука математика привычным движением скользнула по прилизанным волосам.
— Лэннингу скоро семьдесят, — сказал он, как будто это обЪясняло все.
— Я знаю.
— И он уже почти 30 лет директор завода.
Эрби кивнул.
— Так вот, — в голосе Богерта появились просящие нотки, — ты, наверное, знаешь… 
не думает ли он об отставке. Состояние здоровья, скажем, или что-нибудь еще…
— Вот именно, — только и произнес Эрби.
— Ты это знаешь?
— Конечно.
— Тогда… гм… не скажешь ли ты…
— Раз уж вы спрашиваете — да. — Робот говорил, как будто в этом не было ничего 
особенного. — Он уже подал в отставку!
— Что? — невнятно вырвалось у Богерта. Ученый подался вперед. — Повтори!
— Он уже подал: в отставку, — последовал спокойный ответ, — но она еще не 
вступила в силу. Он хочет, видите ли, решить проблему… хм… меня. Когда это 
будет сделано, он готов передать обязанности директора своему преемнику.
Богерт резко выдохнул воздух.
— А его преемник? Кто он?
Он придвинулся к Эрби почти вплотную. Глаза его как зачарованные были прикованы 
к ничего не выражавшим красноватым фотоэлементам, служившим роботу глазами.
Послышался неторопливый ответ:
— Будущий директор — вы.
Напряжение на лице Богерта сменилось скупой улыбкой.
— Это приятно знать. Я надеялся и ждал этого. Спасибо, Эрби.
Эту ночь до пяти часов утра Питер Богерт провел за письменным столом. В девять 
он снова приступил к работе. Он то и дело хватал с полки над столом один 
справочник за другим. Медленно, почти незаметно росла стопка готовых расчетов, 
зато на полу образовалась целая гора скомканных, исписанных листков.
Ровно в полдень Богерт взглянул еще раз на последний итог, протер налившиеся 
кровью глаза, зевнул и потянулся.
— Чем дальше, тем хуже. Проклятье!
Услышав, как открылась дверь, тон обернулся и кивнул вошедшему Лэннингу. Хрустя 
суставами скрюченных пальцев, директор окинул взглядом неубранную комнату, в 
его брови сдвинулись.
— Новый путь? — спросил он.
— Нет, — последовал вызывающий ответ. — А чем плох старый?
Лэннинг не ответил. Лишь одним беглым взглядом он удостоил верхний листок 
бумаги на столе Богарта.
Закуривая сигару, он сказал:
— Кэлвин говорила вам о роботе? Это математический гений. Интересно.
Богерт громко фыркнул.
— Я слышал. Но лучше Кэлвин занималась робопсихологией. Я проверил Эрби по 
математике, он едва справился с интегральным и дифференциальным исчислением.
— Кэлвин пришла к другому выводу.
— Она сумасшедшая.
— Я тоже пришел к другому выводу.
Глаза директора зловеще сузились.
— Вы? — Голос Богерта стал жестким. — О чем вы говорите?
— Я все утро гонял Эрби. Он может делать такие штуки, о которых вы и не слыхала.

— Разве?
— Вы не верите? — Лэннинг выхватил из жилетного кармана листок бумаги и 
развернул его. — Это не мой почерк, верно?
Богерт вгляделся в крупные угловатые цифры, покрывавшие листок.
— Это Эрби?
— Да. И, как вы можете заметить, он занимался интегрированием вашего двадцать 
второго уравнения по времени. И он, — Лэннинг постучал желтым ногтем по 
последней строчке, — он пришел к такому же заключению, как и я, вчетверо 
быстрее. Вы не имели права пренебречь эффектом Лингера при позитронной 
бомбардировке.
— Я не пренебрег им. Ради бога, Лэннинг, поймите, что это исключает…
— Да, конечно, вы объяснили это. Вы применили переходное уравнение Митчелла, 
верно? Так вот, оно здесь неприменимо.
— Почему?
— Во-первых, вы пользуетесь гипермнимыми величинами.
— При чем это здесь?