центра грозди.
Пауэлл радостно завопил:
— Поехали за кислотой, Майк!
Когда они въехали в разрушенный павильон, Донован мрачно сказал:
— Спиди болтается на нашей стороне озера с тех пор, как мы за ним погнались. Ты 
заметил?
— Да.
— Наверное, хочет поиграть с нами. Ну, я ему поиграю!..
Они вернулись через несколько часов с трехлитровыми банками белого порошка и с 
вытянувшимися лицами. Фотоэлементы разрушались еще быстрее, чем они думали.
Они вывели своих роботов на солнце и молча, сосредоточенно и мрачно направились 
к Спиди.
Спиди не спеша запрыгал к ним.
— Вот и мы! Ура! Вышел месяц из тумана и не ударил лицом в грязь!
— Я тебе покажу грязь, — пробормотал Донован. — Смотри, Грег, он хромает.
— Вижу, — последовал озабоченный ответ. — Если мы не поторопимся, эта окись 
доконает его.
Теперь они приближались медленно, почти крадучись, чтобы не спугнуть полоумного 
робота. Они были еще довольно далеко, но Пауэлл уже мог бы поклясться, что 
Спиди приготовился пуститься наутек.
— Давай — прохрипел он. — Считаю до трех. Раз, два…
Две стальные руки одновременно выбросились вперед, и две стеклянные банки 
полетели параллельными дугами, сверкая, как бриллианты, под невозможным светом. 
Они бесшумно разбились вдребезги, и позади Спиди поднялось облачко щавелевой 
кислоты. Пауэлл знал, что на ярком меркурианском солнце она бурлит, как 
газированная вода.
Спиди медленно повернулся, потом попятился и так же медленно начал набирать 
скорость. Через пятнадцать секунд он уже неуверенными прыжками двигался в 
сторону людей.
Пауэлл не расслышал, что говорил при этом робот, но ему послышалось что-то 
вроде: «Не клянись, слов любви не говори…»
Пауэлл повернулся к Доновану.
— Под скалу, Майк! Он вышел — из этой колеи и теперь будет слушаться. Мне уже 
становится жарко. Они затрусили в тень на спинах своих медлительных гигантов. 
Только когда они почувствовали вокруг себя приятную прохладу, Донован обернулся.

— Грег!!!
Пауэлл посмотрел назад и чуть не вскрикнул. Спиди медленно, очень медленно 
удалялся. Он снова входил в свою круговую колею, постепенно набирая скорость. В 
стереотрубу казалось, что он очень близко, но он был недосягаем.
— Догнать его! — закричал Донован и пустил робота, но Пауэлл остановил его.
— Ты его не поймаешь, Майк. Бесполезно.
Он сжал кулаки, чувствуя свою полную беспомощность.
— Почему же я это понял только через пять секунд после того, как все произошло? 
Майк, мы зря потеряли время.
— Нужно еще кислоты, — упрямо заявил Майк. — Концентрация была слишком мала.
— Да нет. Тут не помогли бы и семь тонн. А если бы у нас и было столько кислоты,
 мы все равно не успели бы ее привезти… Коррозия сЪест его. Неужели ты не понял,
 Майк?
— Нет, — сознался Донован.
— Мы просто установили новое равновесие. Когда становится больше окиси углерода 
и потенциал Третьего Закона увеличивается, он просто пятится, пока снова не 
наступит равновесие, а потом, когда окись углерода улетучивается, опять 
подвигается вперед. — В голосе Пауэлла звучало отчаяние. — Это все тот же 
хоровод. Мы можем тянуть за Третий Закон и тащить за Второй, и все равно ничего 
не изменится. Только положение равновесия будет перемещаться. Нужно выйти за 
пределы этих законов.
Он развернул своего робота лицом к Доновану, так что они сидели друг против 
друга, — смутные тени в темноте, — и прошептал:
— Майк!
— Это конец? — устало сказал Донован. — Что же, поехали на станцию. Подождем, 
пока фотоэлементы выгорят окончательно, пожмем друг другу руки, примем 
цианистый калий и умрем, как подобает джентльменам.
Он коротко усмехнулся.
— Майк, — серьезно повторил Пауэлл. — Мы должны вернуть Спиди.
— Я знаю.
— Майк, — снова начал Пауэлл и после недолго колебания продолжал: — Есть еще 
Первый закон.
Я об этом уже думал. Но это — крайнее средство.
Донован взглянул на него, и его голос оживился:
— Самое время для крайнего средства.
— Ладно. По Первому Закону робот не может допустить, чтобы из-за его 
бездействия человеку грозила опасность. Тут уже ни Второй, ни Третий законы его 
не остановят. Не могут, Майк.
— Даже когда робот полоумный? Он же пьян.
— Конечно, есть риск.
— Хорошо, что ты предлагаешь?
— Я сейчас выйду на солнце и посмотрю, будет действовать Первый Закон. Если и 
он не нарушит равновесия, то… Какого черта, тогда все ясно: или сейчас, или 
через три-четыре дня…