бросилась прятаться.
Секунды отсчитывались с неизменной правильностью. На сотом ударе веки Робби 
поднялись, и вновь загоревшиеся красным светом глаза оглядели поляну. На 
мгновение они остановились на кусочке яркого ситца, торчавшем из-за камня, 
Робби подошел поближе и убедился, что за камнем действительно притаилась Глория.
 Тогда он стал медленно приближаться к ее убежищу, все время оставаясь между 
Глорией и деревом. Наконец, когда Глория была совсем на виду и не могла даже 
притворяться, что ее не видно, Робби протянул к ней одну руку, а другой со 
звоном ударил себя по ноге. Глория, надувшись, вышла.
— Ты подглядывал! — явно несправедливо воскликнула она. — И потом, мне надоело 
играть в прятки. Я хочу кататься.
Но Робби был оскорблен незаслуженным обвинением. Он осторожно уселся на землю и 
покачал тяжелой головой. Глория немедленно изменила тон и перешла к нежным 
уговорам:
— Ну, Робби! Я просто так сказала, что ты подглядывал! Ну, покатай меня!
Но Робби не так просто было уговорить. Он упрямо уставился в небо и еще более 
выразительно покачал головой
— Ну, пожалуйста, Робби, пожалуйста, покатай меня!
Она крепко обняла его за шею розовыми ручками. Потом ее настроение внезапно 
переменилось, и она отошла в сторону.
— А то я заплачу!
Ее лицо заранее устрашающе перекосилось. Но жестокосердный Робби не обратил 
никакого внимания на эту ужасную угрозу. Он в третий раз покачал головой. 
Глория решила, что нужно пустить в действие главный козырь.
— Если ты меня не покатаешь, — воскликнула она, — я больше не буду тебе 
рассказывать сказок, вот и все. Никогда!
Этот ультиматум заставил Робби сдаться немедленно и безоговорочно. Он закивал 
головой так энергично, что его металлическая шея загудела. Потом он осторожно 
поднял девочку на свои широкие плоские плечи.
Слезы, которыми грозила Глория, немедленно испарились, и она даже вскрикнула от 
восторга. Металлическая «кожа» Робби, в которой нагревательные элементы 
поддерживали постоянную температуру в 21 градус, была приятной на ощупь, а 
барабаня пятками по его груди, можно было извлечь восхитительно громкие звуки.
— Ты самолет, Робби. Ты большой серебристый самолет. Только вытяни руки, раз уж 
ты самолет.
Логика была безупречной. Руки Робби стали крыльями, а сам он — серебристым 
самолетом. Глория резко повернула его голову и наклонилась вправо. Он сделал 
крутой вираж. Глория уже снабдила самолет мотором: «Б-р-р-р-р», а потом и 
пушками: «Пу! Пу-пу-пу!» За ними гнались пираты, и орудия косили их, как траву.
— Готов еще один… Еще двое!.. — кричала она.
Потом Глория важно произнесла:
— Скорее, ребята! У нас кончаются боеприпасы!
Она неустрашимо целилась через плечо. И Робби превратился в тупоносый 
космический корабль, с предельным ускорением прорезающий пустоту.
Он несся через поляну к зарослям высокой травы на другой стороне. Там он 
остановился так внезапно, что раскрасневшаяся наездница вскрикнула, и вывалил 
ее на мягкий зеленый травяной ковер.
Глория, задыхаясь, восторженно шептала:
— Ой, как здорово!..
Робби дал ей отдышаться и осторожно потянул за торчавшую прядь волос.
— Ты чего-то хочешь? — спросила Глория, широко раскрыв глаза в наигранном 
недоумении. Ее безыскусная хитрость ничуть не обманула огромную «няньку». Робби 
снова потянул за ту же прядь, чуть посильнее.
— А, знаю. Ты хочешь сказку.
Робби быстро закивал головой.
— Какую?
Робби описал пальцем в воздухе полукруг.
Девочка запротестовала:

— Опять? Я же тебе про Золушку миллион раз рассказывала. Как она тебе не 
надоела? Это же сказка для маленьких!
Железный палец снова описал полукруг.
— Ну ладно.
Глория уселась поудобнее, припомнила про себя все подробности сказки (вместе с 
прибавлениями собственного сочинения) и начала:
— Ты готов? Так вот, давным-давно жила красивая девочка, которую звали Элла. А 
у нее была ужасно жестокая мачеха и две очень некрасивые и очень-очень жестокие 
сестры…
Глория дошла до самого интересного места — уже било полночь и все снова 
превращалось в кучу мусора, а Робби напряженно, с горящими глазами слушал, 
когда их прервали.
— Глория!
Это был раздраженный голос женщины, которая звала не в первый раз и у которой 
нетерпение, судя по интонациям, начало сменяться тревогой.
— Мама зовет, — сказала Глория не очень радостно. — Лучше отнеси меня домой, 
Робби.
Робби с готовностью повиновался. Что-то подсказывало ему, что миссис Вестон 
лучше подчиняться без малейшего промедления. Отец Глории редко бывал дома днем, 
если не считать воскресений (а это было как раз воскресенье), и когда он 
появлялся, то оказывался добродушным и сочувствующим человеком. Но мать Глории