глаз, твердо сказал он. — Хотелось бы, чтобы вы поняли: это не игрушки.
— Вы правы. — Я выбрался из кабины. Разумеется, я понимал, понимал с той самой 
секунды, когда впервые увидел свою машину.
— Вам понравился цвет? — Маки, сцепив пальцы, смотрела на меня. В ее тоне мне 
почудилась ледяная усмешка.
— Кажется, киноварь? Немного ярковато, но, в общем, неплохо, — отозвался я.
— Я внимательно изучила статистику несчастных случаев. Более тридцати процентов 
машин, подвергшихся нападению, были выкрашены в красный цвет. Поэтому мы и вашу 
решили покрасить так же. Именно красные машины вызывают у него особую ненависть.
 Как вы думаете, отчего?
— Вот как… — растерянно протянул я, холодея от догадки: когда случилась та 
авария, я был как раз на ярко-красной машине. Неужели он так меня ненавидит? Но 
вслух я невозмутимо произнес:
— Вероятно, красный цвет действует возбуждающе, как наиболее острый 
раздражитель для его воспаленного мозга. Вот и все, что я могу предположить.
Она кивнула. Даже сейчас я не могу без боли подумать об этой ее надменной, 
всепонимающей усмешке…
Дорога неуклонно шла вверх. До зимы еще довольно далеко, но по ночам в горах 
холод уже пронизывает до костей. На рассвете полотно дороги покрывается 
корочкой льда, и надо быть предельно осторожным.
Яркий свет фар раздвигал морозную, жуткую тьму ночи. Я завороженно смотрел, как 
рушится за каждым поворотом, рассеиваясь под этим острым лучом, непроницаемая 
глухая стена. Казалось, в мире нет никого — только машина и я.
И тут… Я весь обратился в слух. Где-то впереди послышался металлический 
перестук, многократно повторенный горным эхом, — неровный, захлебывающийся стук 
мотора. Затем пронзительный гудок и следом за ним — звук, который невозможно 
спутать ни с чем, — раздирающий, до боли в зубах пронзительный скрежет 
разламывающегося металла. Я приглушил мотор, и в наступившей тишине звуки стали 
слышны удивительно отчетливо.
Я судорожно перевел дух и выжал педаль газа. На перевале явно что-то случилось. 
Но если в таком месте, да к тому же в такой час, случилась беда, значит, ищи 
машину-убийцу. Почти наверняка.
Не дать ей скрыться! Я мчался, срезая повороты. Только такая машина — со 
стальным кордом на скатах и сверхпрочной подвеской — могла выдержать подобные 
нагрузки. Я чувствовал ее так, как не способен чувствовать ни один, даже самый 
тонкий электронный мозг. Ну уж! Ведь так виртуозно управлять машиной, как 
компьютер… Да, но ни один компьютер не станет гнать, как я, выжимая из 
двигателя все, на что он способен, ведь электронный мозг должен прежде всего 
обеспечивать безопасность!
Я вихрем взлетел к перевалу. Крутой поворот — и я увидел яркое пламя. Справа 
стеной высились скалы. Левая сторона уступом нависала над пропастью. А на 
обочине, на узеньком свободном пространстве, громоздились, вздыбившись, три 
опрокинутые легковушки. Они полыхали вовсю. Я резко нажал на тормоз. Машина 
пошла юзом, но у места происшествия остановилась. Отблески пламени высвечивали 
две поврежденные человеческие фигуры — видимо, выбросило из машин при ударе. 
Если кто-то и оставался в кабине, я был бессилен помочь: так неистово вздымался 
огонь, пожиравший искореженные, смятые кузова, разрисованные яркими полосами! 
Вот оно что! "Гоночное племя" — искатели приключений…
Я подошел к распластанным на асфальте телам. Если бедняги еще дышат, надо 
что-то сделать. И в этот момент мне в спину уперся сноп света. Я стремительно 
обернулся. Во мраке из-под нависающей кручи светились два ярких глаза.
Несколько секунд чудовище, таившееся во мраке, пристально разглядывало меня. Я 
стоял оцепенев. Мотор заработал громче. Чудовище явно готовилось улизнуть.
Устремившись ввысь, языки пламени высветили такой же, как у меня, двухместный 
спортивный автомобиль темно-зеленого цвета. Машина-убийца! Старый Кайда 
оснастил ее радаром, телесенсорной аппаратурой и прочими электронными 
штуковинами — подумать страшно! И тут я заметил в кабине, где не могло никого 
быть, бледное лицо в ореоле распущенных длинных волос. В следующий миг машина 
рванулась и исчезла во тьме точно дух.
Оцепенение спало. Захлопнув на ходу дверцу, я круто развернулся, так, что 
взвизгнули шины, — но было уже поздно. Я проиграл, не успев открыть военных 
действий.
Миновав перевал, я стремительно помчался вниз. Несся, пока не достиг окраин 
Юбари. Дорога до самого города была пустынна, словно выметена. Ни огонька не 
мелькнуло на ней. Машина-убийца, казалось, растворилась в воздухе.
4 — Вы были правы. Он действительно сошел с ума, — сказал я наутро за завтраком.

Это была поздняя трапеза. Вернувшись на ферму почти на рассвете, я уснул как 
убитый и только что поднялся. В огромном зале за столом сидели Кайда и Маки — 
она снова гостила у старика.
— Вы, наверное, уже слышали о ночном происшествии, — продолжал я. — Новые 
жертвы. На сей раз три машины. Я был там, на месте преступления. И он был там, 
рядом со мной. Притаился в темноте, как хищный зверь. Не могу сказать, узнал ли 
он меня. Но мне кажется, он глумился надо мной. Нет, это не биоробот. Это зверь,
 наделенный человеческой душой. Одержимый неутолимой жаждой разрушения злой дух.
 Вы правы — его необходимо уничтожить.
— Вечером погибли еще двое, — прошептала Маки. У ее рта прорезались морщинки. Я 
вдруг осознал, что должна испытывать она: даже умело наложенная косметика не 
могла скрыть страшной усталости. — Но это несправедливо — обвинять во всем 
только его! Это все "гоночное племя"… Они опять преследовали его, травили из