Дикарей не было.
— Что случилось? — помертвевшими губами прошептала Кей, поднимаясь по лестнице.
— А что ты видела? — спросил Масрин. Он еще не успел полностью прочувствовать 
случившееся. В голове его бурлили идеи, теории, выводы.
Кей колебалась, покусывая нижнюю губу. "Ты спустился на несколько ступенек и 
вдруг исчез. Я перестала тебя видеть. Стояла там и все смотрела, смотрела… А 
потом я услышала шум, и ты снова появился на лестнице. Бегом".
Супруги вернулись домой, оставив дверь открытой. Кей сразу же села на кровать. 
Масрин бродил по комнате, переводя дыхание. Ему приходили на ум все новые и 
новые идеи, и он с трудом успевал их анализировать.
— Ты мне не поверишь, — произнес он наконец.
— Почему же? Попробуй объяснить мне!
Он рассказал ей про дикарей.
— Мог бы сказать, что побывал на Марсе, — отозвалась Кей. — Я бы и этому 
поверила. Я ведь своими глазами видела, как ты исчез!
— А чемодан! — внезапно воскликнул Масрин, вспомнив, как бросил его на бегу.
— Да бог с ним, с чемоданом, — отмахнулась Кей.
— Надо вернуться, — настаивал Масрин.
— Нет!
— Во что бы то ни стало. Послушай, дорогая, совершенно ясно, что произошло. Я 
провалился в какую-то трещину во времени, которая отбросила меня в прошлое. 
Судя по тому, какой комитет организовал мне торжественную встречу, я, должно 
быть, приземлился где-то в доисторической эпохе. Мне непременно нужно вернуться 
за чемоданом.
— Почему? — спросила Кей.
— Потому что я не могу допустить, чтобы случился парадокс. — Масрина даже не 
удивило, откуда он это знает. Свойственное ему самомнение избавило его от 
раздумий над тем, как у него могла зародиться столь причудливая идея.
— Сама посуди, — продолжал он, — мой чемодан попадает в прошлое. В этот чемодан 
я уложил электрическую бритву, несколько пар брюк на молниях, пластиковую щетку 
для волос, нейлоновую рубашку и десятьпятнадцать книг — некоторые из них изданы 
в 1951 году. Там лежат даже "Обычаи Запада" — монография Эттисона о западной 
цивилизации с 1490 года до наших дней. Содержимое этого чемодана может дать 
дикарям толчок к изменению хода истории. А теперь предположим, что какие-то 
предметы попадут в руки европейцам, после того как те откроют Америку. Как это 
повлияет на настоящее?
— Не знаю, — откликнулась Кей. — Да и тебе это неизвестно.
— Мне-то, положим, известно, — сказал Масрин. Все было кристально ясно. Его 
поразила неспособность жены к логическому мышлению.
— Будем рассуждать так, — снова заговорил Масрин. — Историю делают мелочи. 
Настоящее состоит из огромного числа ничтожно малых факторов, которые 
сформировались в прошлом. Если ввести в прошлое еще один фактор, то в настоящем 
неминуемо будет получен иной результат. Однако настоящее есть настоящее, 
изменить его невозможно. Вот тебе и парадокс. А никаких парадоксов быть не 
должно!
— Почему не должно? — спросила Кей.
Масрин нахмурился. Способная девчонка, а так плохо улавливает его мысль.
— Ты уж поверь мне на слово, — отчеканил он. — В логически построенной 
Вселенной парадокс не допускается. Кем не допускается? Ага, вот и ответ.
— Я представляю себе, — продолжал Масрин, — что во Вселенной должен 
существовать некий универсальный регулирующий принцип. Все законы природы — 
яркое воплощение этого принципа. Он не терпит парадоксов, потому что… потому 
что… — Масрин понимал, что ответ имеет какое-то отношение к первозданному хаосу,
 но не знал, какое и почему.
— Как бы там ни было, этот принцип не терпит парадоксов.
— Где ты набрался таких мыслей? — изумилась Кей.
Никогда она не слыхала от Джека подобных слов.
— Они у меня появились очень давно, — ответил Масрин, искренне веря в то, что 
говорит. — Просто не было повода высказаться. Так или иначе, я возвращаюсь за 
чемоданом.
Он вышел на площадку в сопровождении Кей.
— Извини, что не могу принести тебе оттуда подарки, — бодро произнес Масрин. — 
К сожалению, они тоже привели бы к парадоксу. В прошлом все принимало участие в 
формировании настоящего. Устранить хоть что-нибудь — все равно что изъять из 
уравнения одно неизвестное. Результат будет совсем другим.
Он стал спускаться по лестнице.
На восьмой ступени он опять исчез.

***

Снова очутился он в доисторической Америке. Дикари сгрудились вокруг чемодана, 
всего в нескольких метрах от Масрина. "Еще не открывали", — с облегчением 
заметил он. Разумеется, чемодан и сам по себе — изделие довольно парадоксальное.
 Однако, вероятно, представление о чемодане — как и о самом Масрине — 
впоследствии изгладится из людской памяти, переосмысленное мифами и легендами. 
Времени свойственна известная гибкость.
Глядя на дикарей, Масрин не мог решить, кто же это — предшественники индейцев 
или самостоятельная, рано вымершая раса. Он ломал себе голову, принимают ли его 
за врага или за распространенную разновидность злого духа.
Масрин устремился вперед, оттолкнул двоих дикарей и схватил свой чемодан. Он