своем рассказе: "Большинство говорило о полном несоответствии времени действия 
и психологии героев. Если звездолет смог удалиться от Земли на расстояние 
четырех тысяч световых лет всего за три месяца пути, то действие повести должно 
было быть даже позднее современного. Никто еще не достиг таких глубин космоса… 
Но мысли и действия людей Земли в повести ничем не отличаются от принятых во 
времена капитализма много веков назад".
Если "первый контакт" не приводит к взаимному уничтожению или бесконечной 
галактической войне, то американские фантасты представляют, что его можно 
осуществить на основе обычной бизнесменской практики: хитроумные уловки, 
предельная настороженность, взаимное недоверие, поиски максимальной выгоды и в 
лучшем случае-установление "нормальных" торговых отношений, как это подробно 
изображается в "Смертных муках пришельца" Г. Гаррисона и особенно в повести 
Клиффорда Саймака "Необъятный двор".
Как ни странно, главными инициаторами в установлении "первых контактов" 
становятся не ученые и не государственные деятели, а самые заурядные торговцы. 
Впрочем, это перестает казаться странным, когда узнаешь, что американские 
граждане, как установил известный психолог Эдуард Челмен, чаще всего 
употребляют в разговоре и в переписке слова: "деньги", окупить", "счет", "чек", 
"прибыль".
В многообразном творчестве К. Саймака выделяется группа произведений, 
посвященных теме контактов и взаимопонимания разных космических цивилизаций. В 
рассказе "Необъятный двор" провинциальному маклеру Хайраму Тэну удается 
наладить торговлю идеями с неведомыми существами, неизвестно почему избравшими 
его дом и двор местом для проникновения на Землю, а в романе "Пересадочная 
станция" (1964) дом некоего Эноха Уоллеса становится местом секретных встреч 
представителей "Галактического союза". Несмотря на то что Земля, по мнению 
пришельцев, еще не подготовлена для вступления в "Галактический союз", сам 
Уоллес убежден, что время для этого уже наступило, так как Земля обладает 
большим опытом делового сотрудничества между разными народами.
Пожалуй, самая характерная черта западной фантастики — неспособность увидеть в 
социальных отношениях будущего и в самом человеке возможность каких-либо 
принципиальных качественных изменений. На сотни и тысячи лет вперед в нашу и 
другие Галактики переносятся представления, понятия, поступки, привычки 
буржуазного человека XX века. Поэтому окно в будущее для англо-американской 
фантастики остается наглухо закрытым. Если и ощущается течение времени, то ход 
его напоминает движение часовых стрелок по циферблату. История понимается как 
вечный круговорот событий: что было, то будет вновь, Почти по Экклезиасту: 
"Идет ветер к югу и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своем, и 
возвращается ветер на круги свои".
Мы уже говорили о произведениях, в которых действие переносится из настоящего в 
прошлое. Но типичнее для научной фантастики — столкновение настоящего с будущим.
 Как своеобразное кредо воспринимаются слова Мюррея Лейнстера, якобы 
извлеченные из "Фундаментальной истории человечества", написанной на планете 
Ригель IV в 21105 году: "Вся история человечества — это ряд непрерывно 
чередующихся периодов расцвета и упадка. На Земле, по свидетельству древних 
историков, эпоха классического расцвета сменилась мрачными веками отчаяния. И 
точно так же после завоевания Галактики, когда люди заселили все обитаемые 
планеты Первой Галактики, наступил век тирании, при котором человечество 
погрузилось в пучину рабства. Но и в это темное время надежда на освобождение 
теплилась в человеческих сердцах" (рассказ "Излечение Эйлита").
В этой квазиисторической концепции нет ничего оригинального. М. Лейнстер лишь 
вносит свою небольшую лепту в мифологию будущего, созданную коллективными 
усилиями западных фантастов. Те же представления с некоторыми оттенками 
воплощены и в рассказах, включенных в наш сборник: "Взгляд в прошлое" Джека 
Уильямсона, "Гений" не может ошибаться" Джеймса Мак-Интоша, "Порочный круг" 
Генри Каттнера, "Все грехи мира" Айзека Азимова.
В каждом отдельном случае — иной замысел и особая творческая задача, но 
изначальный внеисторический подход толкает к той же фантастической коллизии: 
неразрешимые противоречия капиталистического общества переносятся и в грядущие 
дни человечества.
Жестокий диктатор Астрарх создает внутри солнечной системы империю фашистского 
типа. Подкупив гениального ученого Уэбстера, изобретшего "ахронный интегратор", 
Астрарх обращает это оружие против восставшей Земли. В центре повествования, 
выдержанного в целом в традициях "космической оперы",-грандиозное сражение 
флотилий звездолетов — Астрархии и Земли. Рассказ психологически усложнен 
переживаниями ренегата Уэбстера и модными в современной фантастике 
"экспериментами", воздействующими на ход времени ("Взгляд в прошлое").
Земля находится в состоянии войны с жителями какой-то далекой планеты Меркаптан.
 Но война эта скорее психологическая. Противники, не вступая в непосредственный 
контакт, прибегают к диверсиям, подкупу, шантажу, а главный штаб Земли, 
удивительно напоминающий современный Пентагон, занимается преимущественно 
разведывательной деятельностью. Весь сюжет вертится вокруг попыток разгадать 
причину помех, мешающих нормальной работе электронной машины "Гений", выдающей 
разведывательную информацию. В рассказе соединены все характерные признаки 
"кибернетической фантастики" с логическим детективом ("Гений" не может 
ошибаться").
Третий рассказ переносит читателя в обстановку ожесточенной борьбы между 
конкурирующими монополистическими компаниями. Усовершенствовав принятые в наше 
время методы вытеснения соперников с "общего рынка", заправилы гигантских фирм 
пользуются услугами совершенных саморазвивающихся роботов. Столкновения