пса… Впрочем, в сердце своем женщина всегда остается женщиной.
— Вы ничего не понимаете, сударыня, — проговорил я. Нарастающий гнев 
перекатывался у меня во рту, как таблетка от кашля. — Да, ничего не понимаете… 
Не знаю, такой ли он жалкий человек, ваш супруг, каким вы его считаете, но он 
странный человек. Если хотите знать, он в высшей степени самоуверен и упрям. Он 
— превосходный софист, а это, согласитесь, как-то не вяжется с поврежденным 
умом.
— Но ведь он так одинок…
— Сударыня, вы знаете, что такое топология?
— Кажется, было такое лекарство из водяных жуков…
— Безнадежно. Топология есть фазовая геометрия, и ваш супруг разбирается даже в 
этой области. Жалеть такого человека просто смешно. Как это нелепо с вашей 
стороны, сударыня, — испытывать жалость к такому мощному мозгу.
— Да ведь он серьезно верит, будто он марсианин.
— Ну и прекрасно! Конечно, если у вас есть основания недвусмысленно утверждать, 
что это не так… Только не надо голословных утверждений… Честно говоря, если 
поразмыслить, будет трудновато решить, то ли ваш супруг — землянин, заболевший 
марсианской болезнью, то ли вы — марсианка, заболевшая земной болезнью…
— В диагнозе из лечебницы черным по белому написано, что мой муж болен.
— Ну и что же? В лечебнице вашего супруга принимают за землянина, поэтому там и 
решили, что он сумасшедший. Своего рода предубеждение.
— Да человек же он…
— Согласен, «совсем как человек»… Но ведь доказательств, что он не марсианин, 
тоже нет!
— Глупости это…
Ее круглые, как у рыбы, глаза с узкими зрачками широко распахнулись, как бы 
умоляя о спасении, и по контрасту все остальное, вместе с ее простодушным 
бесстыдством, мигом увяло и начало съеживаться. Монотонно шумела вода из душа. 
С гудящей от страшного напряжения головой я ринулся в поток садистского упоения.

— Нельзя же обо всем в мире судить по внешнему виду. Если бы вы древнему 
человеку сказали, что кит — не рыба, он бы посмотрел на вас, как на сумасшедшую.

— Как же так, сэнсэй… У вас получается, что и я, может быть, марсианка…
— Вполне возможно. Или у вас, сударыня, есть весомые доказательства, что это не 
так? Вряд ли. А коль скоро доказательств нет, возможность всегда остается.
— Как странно. Но тогда вы тоже не можете утверждать, что вы не марсианин, 
заболевший земной болезнью.
— Естественно. Фактически у меня нет никаких доказательств, что я не марсианин.
— Довольно… Вас просто слушать страшно.
— Вы слишком нетерпимы, сударыня… А еще супруга марсианина!
И вдруг она выпрямилась, сцепила руки перед грудью и завопила, как кошка. От 
неожиданности я решил было, что она ударилась в истерику, но тут вопль перешел 
в торжествующий хохот, и до меня, наконец, дошло: ни кому другому, а именно мне 
следовало бы хорошенько переварить сказанные мной же слова о том, что нельзя 
судить по внешнему виду.
— Как это славно… встретить такое… такое понимание, сэнсэй… — проговорила она 
пронзительным, прерывающимся от смеха голосом. Затем, взглянув куда-то позади 
меня, она сказала: — Все прошло, как по маслу. Значит, какие-то шансы у нас 
есть.
И голос за моей спиной отозвался:
— Еще бы. Я не мог промахнуться.
Я с изумлением обернулся. Мой гость, которому надлежало быть в ванной и 
принимать душ, восседал позади меня на чем-то вроде потрепанного брезентового 
чемодана, опершись спиной о стену и положив руки на колени. Впрочем, душ шумел 
по-прежнему. Я рефлекторно отодвинулся к двери, откуда мог видеть их обоих 
сразу, приподнялся и проговорил:
— В чем дело? Что это вы себе позволяете?
Мужчина только засмеялся, сузив глаза, и не ответил. Женщина обратилась к нему 
томным голосом:
— Разговор на пленку ты записал?
— Да уж не упустил.
— Ощущение пока пять к пяти?
— Теперь уже, пожалуй, семь к трем.
— Полный успех! И времени как раз хватило.
— Да, уложились точно.
Теперь, когда я оказался зажатым между двумя помешанными, на уме у меня было 
только одно: как бы отсюда удрать.
— Ну-с, — произнес я, — разрешите мне теперь откланяться. У меня еще много дела,
 и я очень занят… С минуты на минуту должен появиться посыльный… И вообще не 
годится оставлять квартиру пустой.
— Все это не имеет уже никакого значения. Вы марсианин, сэнсэй! — весело, 
словно подбадривая теннисистов, вскричала женщина.
— И он больше не сэнсэй, — тихо добавил мужчина. — Он наш несчастный товарищ.
— Вы марсианин, погребенный в мире сновидений, заболевший «земной болезнью»…
— Вы считаете себя жалким автором радиопередач, на самом же деле под этой 
личиной скрывается посланец Марса…
— Вам столько рассказано, неужели вы все еще ничего не можете вспомнить?
— Вероятно, инстинкт самосохранения. Ну, ладно. Придется доставить его обратно 
в таком состоянии.
Я вскочил