Когда Шанкара победил Мандана Мишру, Мандан Мишра тотчас же встал, коснулся ног 





Шанкары и попросил посвятить его в ученики. Не было речи о борьбе. Это 
человеческий 

уровень, далеко превосходящий первый уровень; это мир разума. 


Но все же под именем истины где-то за сценой таится немного политики. Иначе 
какой 

смысл вызывать противника на диспут? Если ты знаешь истину, радуйся этому! 
Какой 

смысл ездить по стране и наносить людям поражение? Если ты знаешь истину, люди 

придут к тебе сами. В этом есть немного самой тонкой политики. Можете назвать 
это 

философской политикой, религиозной политикой, но все же это политика, очень 

рафинированная политика. 


Лишь на третьем уровне, когда начинает действовать интуиция, больше нет никакой 


борьбы. Будда никогда не шел никого побеждать, Махавира никогда не шел никого 

побеждать, Лао-цзы никогда не шел никого побеждать. Люди приходили сами; к ним 

приходил каждый, кто испытывал жажду. Их не интересовали даже те, кто приходил, 


чтобы вызвать их на интеллектуальный поединок. 


Приходили многие - к Будде пришел Сарипутта, пришел Моггалайан, пришел 

Махакашьяпа. Все эти люди были великими философами с тысячами учеников, и они 

пришли, чтобы вызвать на диспут Будду. Его простым методом всю его жизнь было: 
"Если 

ты знаешь, я счастлив. Можешь считать себя победителем. Но действительно ли ты 

знаешь? Я знаю, и я не думаю, что должен кого-то вызывать на диспут. Потому что 

есть 

только два вида людей - те, кто знает, и те, кто не знает. Те, кто не знает... 
разве я могу 

вызывать на диспут этих бедняг? Об этом нет и речи. Те, кто знает... как я могу 

вызвать на 

диспут этих счастливцев? Нет речи и об этом". 


Он спросил Сарипутту: 


- Если ты знаешь, я счастлив, - но знаешь ли ты? Я тебя не вызываю, я просто 
спрашиваю. 

Кто ты такой? Если ты не знаешь, отбрось идею о том, чтобы вызывать меня на 
диспут. 

Тогда просто будь здесь со мной. Однажды в какой-то правильный момент это может 


случиться - не в поединке, не в дискуссии, даже не в выражении этого. 


Тогда люди были очень честны. Сарипутта поклонился и сказал: