ь удивила меня чуть позже, когда он начал мимоходом 
проделывать такие трюки со всеми окружающими животными - собаками, кошками, 
даже один раз с лошадью. Правда, лошадь он заставлял не кувыркаться, а кивать 
головой.
     Впоследствии он мне объяснил, что секрет этого фокуса заключался в 
передаче другому существу ощущения движения. Он как бы замещал у кошки или 
другого животного его ощущения, то есть как бы переносил себя внутрь этой кошки.

     Он научил меня до определенного уровня делать подобные вещи с людьми, 
потому что людям с их аналогичной системой мышления передавать образы гораздо 
проще, чем чуждым нам животным.
     Кореец молча подошел ко мне, поднял меня за рукав и повел по улице. Я 
понял, что он ведет меня домой, но так и не смог задать вопрос, откуда он знает,
 где я живу. Он подтолкнул меня под арку перед моим домом и растаял в темноте. 
Чисто механически я вошел во двор, поднялся по ступенькам крыльца, вошел на 
деревянную лестницу своего подъезда, поднялся на второй этаж, открыл дверь, 
вошел, удивленно посмотрел на ужин, оставленный для меня на столе мамой, и, не 
поев, как был в одежде, упал на кровать и заснул...
     Сочный поток родного русского мата разбудил меня поутру. Моя любимая мама 
мрачным утесом возвышалась надо мной и громогласно излагала все, что думает по 
поводу моего пребывания в кровати в перепачканной одежде и ботинках.
     - Это же надо быть таким засранцем, как твой папаша, - хорошо поставленным 
голосом говорила она, - чтобы спать в одежде на чистой постели. Ты же даже не 
снял ботинки. Сколько сил я потратила на твое воспитание. Я учила тебя 
английскому языку и хорошим манерам. Мне же трудно застилать постель. Я больной 
человек, а вынуждена ухаживать за такой свиньей, как ты. Это у вас Медведевское,
 наследственное. Вам бы в свинарнике жить. Твой папа животновод не только по 
профессии, но и по содержанию...
     Я встал и попытался ласково обнять маму, но она отстранилась мощным 
толчком обеих рук, чуть не опрокинув меня на кровать.
     - Посмотри, на кого ты похож, ты должен немедленно вымыться и почиститься, 
- сказала мама, и только тут я вспомнил то, что случилось со мной этой ночью.
     - Как же мне разыскать этого странного человека? - подумал я.
     У меня возникло тоскливое ощущение утерянной возможности наконец-то 
обрести Учителя, равных которому я просто не мог себе представить.
     Я поехал в институт. Был теплый осенний день, моя любимая погода. Но я мог 
думать только о корейце и удивительных событиях прошлой ночи. Я попросил 
старосту группы отметить в журнале, что я присутствовал на занятиях, а сам 
направился в институтский парк и там, около могилы Болгарева, знаменитого 
ученого, начал отрабатывать, вернее, пытаться воспроизвести некоторые элементы 
техники передвижений и прыжков, увиденных мною вчера.
     После занятий в институте у меня была тренировка по дзюдо, потом я 
позанимался с Мухиным, очень перспективным дзюдоистом и моим другом в 
лесополосе, отрабатывая элементы техники, показанной мне иностранными 
студентами.
     Около восьми часов вечера я поехал домой. Я был уже почти рядом с домом, 
когда почувствовал легкое прикосновение к своей руке. Обернувшись, я видел 
улыбающееся лицо азиата.
     - Ты думал легко от меня отделаться, дорогой друг, - с акцентом сказал он, 
- это тебе так просто не удастся. Если хочешь, мы можем продолжить нашу 
интересную беседу.
     Я почувствовал несказанную радость, которая, слишком явно отразившись на 
моем лице, вызвала поток подкалываний и насмешек Грозовой тучи.
     - Ты напоминаешь мне щенка, слишком долго ожидавшего хозяина взаперти, - 
сказал он.
     Я был так счастлив, что просто не мог обижаться на этого человека, который 
за один день настолько покорил меня своей открытой, непосредственной и 
непредсказуемой манерой поведения, что я почти сумел адаптироваться к его 
шуткам и эксцентричности .
     Мы пошли гулять по улицам, прошли по старому городу до кинотеатра "Мир", 
беседуя о воинских искусствах. На площадке за кинотеатром он показал мне 
элементы прыжков, я пытался их, как мог, воспроизводить.
     Слегка утомившись, мы присели на лавочку у реки, и я снова задал мучивший 
меня вопрос о том, как убирает со своей дороги препятствия мастер, 
продвигающийся к цели. Образ пробиваемых голов слишком сильно поразил мое 
воображение, и я пытался представить, какую специальную технику использовали 
для этого.
     - По правде говоря, мне трудно привыкнуть разговаривать с человеком 
настолько необразованным, как ты, - сказал кореец. - Я говорил образно, а ты 
все воспринимаешь буквально. Пробивание головы - это не реальное действие, а 
определенное мировоззрение, в корне отличное от того, что принято в вашем 
обществе. Ты должен научиться мыслить гораздо шире и стараться осознать не 
форму, а суть того, что я говорю, домысливая то, что остается в тени и вслух не 
произносится.
     Знай же, что будо - это жесткое искусство воинов, искусство смертников. 
Это искусство людей, не умеющих мыслить вне рамок, в которые их поместили, и 
вне предназначения, ради которого их создали. Люди, идущие по пути будо, не 
следуют настоящему искусству. Они предназначены для смерти. Это - люди смерти. 
Выполняя свое предназначение, они могут получить удовольствие от смерти, но это 
удовольствие они получают только один раз.
     Настоящее искусст