Содрогнувшись, я открыл глаза и видение исчезло.
     - Вспомни мыслеобраз наслаждения от убийства, и соедини его с волевыми 
эманациями в упражнении "шаг вперед - зверь, шаг назад - человек". Когда ты 
будешь готов таким же образом убить котенка, ты дашь мне об этом знать.
     Учитель достал из мешка котенка и сел на землю, поглаживая его. Рядом с 
собой он положил нож.
     - Господи, неужели я все-таки это сделаю? - с ужасом подумал я, шагая 
вперед.
     Мне было трудно сосредоточиться. Я воссоздал мыслеобраз, с каждым шагом 
вперед накручивая себя до истерического возбуждения. Энергетические потоки 
бушевали в дань-тянях и хаотически метались по телу. Агрессия и жажда убивать 
переполняли меня, стремясь выплеснуться наружу, но последний крохотный островок 
сознания удерживал меня от того, чтобы целиком отдаться всепоглощающему напору 
агрессии.
     Собрав в кулак волю, я сконцентрировался на мысли, что у меня нет выбора, 
и я должен отбросить все, что мне мешает. Холодная ярость поднялась изнутри, 
уничтожив последний островок человечности.
     - Я готов, - сказал я Учителю и поднял нож.
     - Возьми котенка, - приказал он.
     Я взял котенка у него из рук. Несколько долгих секунд я смотрел на него. У 
меня не было выбора. Я поднес нож к его голове.
     Резкий удар по руке выбил из нее оружие.
     - Только такой дурак как ты мог подумать, что я позволю угробить котенка, 
который, тем более, принадлежит моему лучшему другу, - с выражением крайнего 
недовольства произнес Учитель.
     Гримаса отвращения на его лице скорее подошла бы престарелой английской 
леди, активистке общества защиты животных, обнаружившей, что ее дворецкий на 
досуге обрывает крылышки у мух и лапки у пауков.
     Облегчение, которое я испытал, было невозможно описать. Я закрыл лицо 
руками и захохотал. По моему лицу катились слезы.
     - Молодец. Ты был готов сделать это. Выполни скоростной бой с тенью, - 
сказал Ли.
     Всю силу накопившейся во мне агрессии и ярости я вложил в резкие короткие 
серии ударов. Я кричал, как сумасшедший, катался по земле, круша и ломая кусты. 
Теперь, когда передо мной не было настоящей живой цели, мыслеобраз наслаждения 
от причинения боли реализовался в полную силу. Мне казалось, что я вижу своих 
воображаемых противников, слышу их стоны и хруст костей, когда я ломаю им руки 
и ноги, вырываю гортани и проламываю грудные клетки. Впервые насилие 
эмоционально связалось для меня с наслаждением, и это новое, ранее неизведанное 
чувство открывало во мне абсолютно новые, недоступные ранее возможности и силы. 
Я действительно ощущал себя то зверем, то небожителем, и оба этих состояния 
давали высочайшее и тончайшее осознание мира.
     - Сделай шаг назад, - резко крикнул Учитель. Я отступил и обеими руками 
выполнил жест Спокойствия. Покой и тихая радость наполняли меня, создавая 
удивительно прекрасное и мягкое настроение мира, красоты и гармонии. Казалось 
невероятным, что я, тот же самый человек, минуту назад мог кататься по земле, 
круша все, что попадалось под руку и захлебываясь криками звериной ярости.
     - Ли, я и не представлял, как восхитительно быть человеком, - сказал я.
     - Теперь ты знаешь, куда идти, - лукаво улыбаясь, отозвался он.
     В течение нескольких недель я воспроизводил мыслеобраз наслаждения 
жестокостью в медитациях воспоминания и добился того, что он стал составной 
частью меня самого, не вызывая больше внутренних конфликтов, неприятия или 
отвращения. Жестокость уже не затрагивала моего сердца и не могла поглотить 
меня. Я был способен и наслаждаться ею, и мог оставаться к ней совершенно 
безразличным.
     После очередного возвращения из совхоза "Жемчужный" Учитель повел меня 
вглубь леса. Он остановился у невысокого дерева, к которому был привязан 
огромный баран. Ненадолго оторвавшись от ощипывания травки, баран безразлично 
взглянул на нас и, натянув веревку, попробовал на вкус листву растущего рядом 
кустарника.
     - Мыслеобраз наслаждения жестокостью не обретет реальной силы до тех пор, 
пока ты не подкрепишь его вкусом свежей крови, - сказал Ли. - Через этот этап 
должен пройти каждый воин жизни. Это животное в любом случае предназначено на 
заклание, и тебя не должно беспокоить то, что его плоть и кровь откроют тебе 
дорогу к вершине противодействия жизни.
     - Что я должен сделать? Убить его? - спросил я.
     - Ты должен воспроизвести мыслеобраз зверя, и не просто убить его голыми 
руками, а живьем разорвать на куски, сливаясь с его криком, его болью, запахом 
его крови и вкусом его мяса. Ты вырвешь сердце у него из груди и съешь его, но 
только в тот момент, когда все твое существо будет желать и жаждать этого.
     Пытаясь собраться с мыслями, я сделал шаг в направлении к барану.
     - Подожди! - остановил меня Учитель. - Сначала сними всю одежду, иначе 
потом ты ее не отстираешь.
     Я медленно разделся догола, прикидывая, хватит ли у меня силы пальцами 
разорвать прочную баранью шкуру.
     - Не вижу радости на твоем лице, - укоризненно покачал головой Ли. - 
Похоже, ты меня хочешь о чем-то спросить.
     - Какой прием лучше использовать, чтобы вырвать у барана сердце? - задал я 
вопрос скорее для того, чтобы сказать что-либо, чем получить ответ.